Измученный сном пациент доктора Прида - страница 27

— Ты меня понимаешь?

— Да.

— Ты согласен?

— Согласен.

— И ты признаешь своим этого ребенка и станешь участвовать в его воспитании здесь, на корабле, и позднее, на планете Гуге?

Он обдумал мои слова. Он улыбнулся мне и выразил согласие.

— Тогда мы можем перейти к третьему возвышенному посвящению, — сказала я. — К совместной практике взаимной радости.

Я скользнула бедрами вниз по его животу и уперлась в пружинистый горячий фаллос. Прильнув к груди Чжецуна, я поцеловала его ложбинку между ключицами. Он нежно потянулся обнять меня — и тут отключились генераторы гравитации, это же надо было найти момент. Я всплыла вверх как русалка, ошарашенная настолько, что даже не вскрикнула. Чжецун рванулся за мной, не рассчитал, стукнулся о переборку, и его развернуло под углом ко мне.

У нас заняло некоторое время, чтобы найти удобное положение и все- таки совершить задуманное. Внезапное возвращение гравитации могло бы покалечить нас обоих, даже убить, но мы не стали откладывать. Мы справились с задачей и сделали это с истинной страстью.

«Ночь» закончилась. Чжецун спит, его ум спокоен и тело удовлетворено.

Я сижу за компьютером, пристегнутая ремнем, и записываю в дневник самое волнующее событие в моей жизни. Каждый нерв и синапс моего тела, каждая частичка моей души говорят мне: мы зачали ребенка. Хвала богам. Да будет так.

Немного истории. В начале нашего пути, когда генераторы искусственной гравитации работали надежно, монахи создавали мандалу из песка один раз в год. Они делали это в специальном помещении гомпы, монастыря Желтых шапок, в «Юцанге». Материалы хранились в жестких пластиковых цилиндрах: цветной песок, дробленые камень и кость, окрашенные рисовые зерна, блестки. Художники работали над мозаикой в течение нескольких дней. Когда мандала была готова, монахи распевали молитвы и посвящали ее божествам. А затем мандалу разрушали, что символизировало непостоянство всего сущего. Один из монахов сметал мозаику специальным веничком, превращая стройные геометрические узоры в мутные завихрения.

Через сорок лет после старта корабля от старых методов создания и разрушения мандал пришлось отказаться. Однажды сбой генераторов гравитации разрушил мозаику из песка раньше времени. Помещение заполнила медленная песчаная буря. Песчинки темно-бордового, лимонного, бирюзового, изумрудного, лилового и кроваво-красного цвета смешались в плавном кружении. Пришлось собирать их ручными пылесосами и долго, кропотливо сортировать. Никто не хотел, чтобы подобный кошмар повторился. Поэтому монахи придумали два новых способа выложить мозаику.

Первым вариантом было посадить песчинки и прочие мелкие частицы на клей, но тогда не вышло бы изящно разрушить мандалу по завершении. Второй вариант был куда сложнее. Мандалу собирали на круглых пластиковых щитах, и все материалы и детали конструкции были намагничены. Рисунок выкладывали уже не вручную, а при помощи манипуляторов. И хотя эта утомительная процедура добавляла уважения к труду художников, процесс был настолько долгим, а монахи так уставали, что Сакья Гьяцо отменил ежегодное создание мандал. Ритуал стали проводить раз в пять лет.

Сегодня мы отмечаем сотую годовщину нашего полета сквозь пространство. Я беременна ребенком женского пола. Девочка крутится в моем животе так, что я вспоминаю обучающие видео, где показывали соревнования смельчаков на скейтбордах, взлетающих по наклонным стенкам.

Мне кажется, что ребенок уже хочет наружу. Но Карма Хан, моя акушерка, говорит, что девочка еще слишком мала, даже если «крутится как белка в колесе». Забавное выражение, оно вызывает во мне прилив симпатии к ребенку и к Карме Хан тоже. Поскольку мое дитя беспокойно, я тоже не могу найти себе места. Я расхаживаю по своему кабинету для частных аудиенций во дворце Потала в «Юцанге», он носит название Солнечный павильон. Я решила пожить в «Юцанге», чтобы продемонстрировать монахам, что не стыжусь своей беременности, совсем наоборот.

Иэн объявляет посетителя. Заходит старший помощник Нима Фотранг, которую я не видела несколько недель. Она здесь не только с визитом ко мне, а выбралась навестить своего дядю в монастыре Желтых шапок. Нима принесла белый шелковый хадак, которых мне уже надарили столько, что я могу связать из этих дурацких платков чехол для «Калачакры». Старпом обвивает платком мою шею в знак добрых пожеланий. Смеясь, я перевешиваю хадак на нее.