Изображая жертву - страница 12

— А что турков, ну и что — турков! — ухмыльнулся капитан.

— Ну да, турки знаете какие борцы... я пять лет назад в Анталию ездила, отдыхать... а там познакомилась с одним... девчонкой, с гидом, она мне предложила подзаработать, с их командой молодёжной по футболу, ну, не важно, я, короче, два месяца как бы переводчицей там у них была... с английского переводила им...

— Так это ж футболисты, а тут борцы!

— Ну и что, всё равно сильные, турки — сильные!.. — Люда пессимистически окинула взглядом капитана, а на Валю даже и не взглянула, просто пошла к выходу, и всё.

— Ладно... так... — Капитан кинул окурок на пол и затушил ногой.

— А что, товарищ капитан, вы думаете, как всё было?

Капитан снял фуражку, протёр её изнутри платком и посмотрел на Валю:

— Так, понятно... взял да столкнул её...

— Так просто?..

— Так просто...

— Убить жену и потом такую комедию ломать...

— Мы же всё проверили, хлопали, как в цирке тут, — не могла она сама выпасть, ты же не выпал!

— Мне кажется, если на такое пошёл человек, так уж и притворяться незачем...

— Да ты что?! Ты как вообще, у тебя какие представления о жизни?! Вот! — Капитан подошёл к Вале, вырвал книгу из его рук и приставил её к Валиному лицу. Прямо в упор на Валю смотрел накачанный мужчина с кучерявыми бакенбардами. То ли этот нарисованный мужчина, а то ли капитан прошептал:

— Вот, почитай! Он читал, и ты почитай! Человек не устаёт жить! Понял?! Что бы ни натворил — не устаёт! Несмотря ни на что! }

{ В комнате Вали было всё по-другому, в смысле, не как во всей квартире, в которой жила мама Вали и в которую теперь хотел вселиться дядя Петя. На территории мамы всё было как у людей — телевизор, ковёр, книги, проигрыватель компакт-дисков, аптечка. У Вали в комнате, помимо кровати и телевизора, находился ещё шкаф с одеждой и другой шкаф со стеклянными раздвижными дверками, в котором должны были быть книги. Но в этом книжном шкафу вместо книг за стеклом был песок и ракушки. Такую композицию Валя придумал после смерти его папы. Он собрал все ракушки, которые папа привозил ему из плаваний, набрал во дворе из детской песочницы песок — и насыпал всё это в шкаф. Теперь там ещё и валялась книга «Человек не устаёт жить», вместе с ракушками, присыпленная песком, как будто арабский кочевник забыл её когда-то в пустыне, на месте которой давным-давно было море.

Сейчас в этой необычной комнате были двое. Валя и его девушка Ольга. Валя лежал на Оле. Раздетый. Только в бейсболке. Оля была одета. Вале нравились одетые женщины. «Их тело скрыто, но ты им обладаешь, то есть ты как бы властелин живого и неживого» — так Валя сам себе объяснял свою странность. Хотя мы-то знаем, что ничего странного в этом нет. Одетая, но она всё равно женщина... Оле было жарко. Потому что была уже осень и она пришла к Вале в пальто и демисезонных сапогах на молнии. Ей, конечно, нравилось, что Валя сразу с порога притянул её к себе на кровать и теперь так возбуждённо ползал по ней; не нравилось Оле другое — почему Валя собственно не переходит к делу и почему он никак не предложит ей выйти за него замуж.

— Жарко, открой окно! — Оля спихнула с себя Валю, расстегнула пальто. Валя сполз с кровати на пол. Он хотел уже было встать и пойти к окну, как вдруг заметил, что под кроватью лежит матрос — его недавний ночной гость.

Матрос улыбнулся и прошептал Вале:

— Ага! Открой, открой! Жарко! А она, когда ты встанешь на подоконник, чтобы открыть верхнюю створку, она с силой хлопнет дверью. Давай! Давай! А то жарко!

— Успокойся, мы не женаты! — крикнул Валя матросу и вскочил с пола.

— Я спокойна! Просто если б ты чуть-чуть думал обо мне, мы бы уже давно были женатыми. Но что я?! О чём я! Тебе же это ни к чему! Свобода! Как будто есть какая-то свобода! И мы ею наслаждаемся, да?! Бегаем после работы в гости друг к другу, тихо кончаем и разбегаемся мыться каждый по своим родителям! Сво-бо-да! Сколько так — ещё год максимум? Ты уже придумал, что ты скажешь, почему нам надо расстаться?! Много не думай, мы и так, как будто вместе, — изображаем, что ты мой мужчина, я твоя женщина! Мне только одно обидно, — что в тридцать три года по новой придётся искать, влюблять, гулять... А мне это так надоело! Я ни с кем не могу ни знакомиться, ни говорить, — я кончилась, лет пять назад, на тебе... иссякла — всё узнала, всё увидела, у меня больше нет интересов... кого я подцеплю? Надо ведь будет изобразить какую-то заинтересованность в человеке, чтобы он на тебе женился...