Изображая жертву - страница 20
— А чё, давайте... — Люда кивнула на камеру, которую она небрежно держала одной рукой на уровне живота, с объективом, наведённым на капитана. — Выключать?
— А что работала?
— Да, вот сейчас выключаю... — Люда ехидно улыбнулась и нажала на кнопочку. Капитан рванулся к камере:
— Конец сотри... там про полковника... и про бассейн когда...
Люда ловко отпрыгнула от капитана, проскользив в своих пробковых сабо по кафелю бассейна.
— Компромат, да?
Капитан засмеялся, но вдруг резко замолчал и опять сделал попытку вырвать камеру из рук Люды.
— Так, давай, раз уж здесь, пойдём узнаем, сколько стоит...
— Идёмте.
Люда попятилась к двери, заманивая за собой капитана.
— Так, там у них к дирекции... в эту дверь? Эта, воняла которая, куда вышла?
— Да вроде туда... — буквально простонала Люда и нырнула в дверь, ведущую в неизвестность. Капитан решил последовать за нею.
— Так, Сева, ждите нас... мы скоро... Ой, Валя, Валя...
Капитан исчез. Закиров, Валя и Сева остались одни. Все трое молчали. Каждый о своём. Закиров подошёл к бассейну. Севе пришлось проскользнуть за ним. Закиров зачерпнул воду и умыл свою волосатую грудь.
— Слушай, Закиров, как ты под водой не дышал? — нарушил тишину Валя.
— Твоё какое дело, ты кито?
— Нет, ну, мне интересно, как?
— Жёпой! — Закиров отвернулся от Вали и стал бормотать что-то на родном наречии. Наверное, гадости какие-нибудь про Валю.
— Я так и думал... Ты скрываешь это, да? Почему не показал на камеру, как жопой дышать надо... не хочешь, чтобы и мы так научились... это твоё секретное оружие, да?
Закиров перешёл от шёпота к громкой речи. Но всё такой же непонятной. Сева отряхнул брюки и посмотрел на Валю.
— Валя!
— Что?
— Я хочу на заочку в этом году поступать...
— Куда?
— В университет.
— Давай, поступай.
— Ты ведь там учился?
— Недолго...
— Слушай, посоветуй, — я хочу на истфак...
— Да на фиг тебе истфак?! Там знаешь какой бардак, сейчас ведь всю историю переписывают, все учебники!
— Зачем? — искренне удивился Сева.
— Потому что новая общественно-экономическая ситуация!
— Чего, почему?
— Потому что раньше в учебниках истории было очень ясно написано, почему, вот, допустим, развязываются войны вот с такими Тахирами и кому это выгодно...
— А почему?
— Все войны с Тахирами имеют под собой только экономические причины, и никакое отношение к национальности они не имеют, — нация лишь повод, чтобы забить голову, кому надо, кто пойдёт за чьи-то чужие бабки тушкой своей подставляться... Эх, Севик, сколько у тебя по истории было?
— Три...
— Ну, и на истфак собрался! — ухмыльнулся Валя.
Закиров посмотрел на Севу и тоже ухмыльнулся, а потом запел мягкую восточную протяжную песню.
Валя стал прислушиваться к песне, чтобы понять, о чём поёт Закиров. Валя любил этнические песни. Но Сева не давал ему сосредоточиться на мугамах Закирова:
— А что, там ведь не сложно, я просто в школе не учился, а тут уж буду! Чё там сложного, — революцию выучил, когда была, дату запомнил...
— Да... а тебе зачем, в принципе, поступать приспичило?
— Ну, как, — без высшего образования сейчас никуда... что мне, — всю жизнь, что ли, упырей всяких по подворотням «принимать»...
Валя отвлёкся от Закирова, подошёл к Севе и посмотрел ему в глаза:
— Ну а что, — давай копнём вглубь, чтобы понять твой истинный мотив для поступления!
— Давай копнём, — а то мне надо как-то разобраться... — Сева открыл глаза пошире, чтобы Валя смог копнуть поглубже.
— Тебе ведь явно охота получить это образование так, без усилий, чтобы особо не затрахивало?
— Ну да, в принципе...
— Так если так — поступай на журфак, учись на журналиста или на философа — там ни хрена делать не надо, я тебе точно говорю, получишь диплом...
— Да ну, и куда я с ним?
— А, вот тут-то мы дотронулись до самой сути! На денежное место метишь, престижная работа, да?
— Ну а что такого... да...
— Ничего такого, Севик, просто зачем так долго окольными путями брести к тому, что в полминуте от тебя! Вот он, — тут — твой верный джинн Тахиров, который исполнит все твои желания, если ты только освободишь его! Он — узник лампы, а ты, Сева, можешь стать Аладдином!
Закиров замолчал. Оказывается, он не просто пел, он так подслушивал. Сева, от природы бледный, побледнел ещё больше: