Изобрети нежность - страница 43
– Надула нас эта… золото мое! – в прежнем тоне, как и гость, ответил баптист. – Ищем ее хахаля, а тот, оказывается, в Мурманск дернул! Клавдия за ними, а я – на самолет. Сюда… – И после паузы добавил: – По мне, так провались она где-нибудь, бочку водки первому встречному выставлю!
– Ладно! – опять остановил его неизвестный. – Все это к черту сейчас! Ты главное-то понял?!
Баптист долго медлил с ответом. Наконец как-то угрюмо и настороженно проговорил:
– Понять-то я понял… Но при чем здесь я?!
– При том! – сказал, как отрезал, неизвестный. И четко разъяснил, выделяя каждое слово: – Если погорю я или Гурзик – горим все!
– А при чем здесь ты? – все так же угрюмо, но уже менее уверенно переспросил баптист. – Что он знает о нас?
Неизвестный буквально взъярился:
– Достаточно знает! И даже больше! Не прикидывайся дураком! Времени нет забавляться. Если он выдаст нас – всем конец! И тебе тоже.
Баптист что-то заворчал вполголоса. И, явно уводя разговор в сторону, неожиданно спросил:
– А эта девчонка, с того берегу… Что вокруг этого дела милиция вертится?
Павлик затаил дыхание: речь шла об Ане. Он как раз выглянул из-за шкафа, чтобы попытаться проскользнуть в сени. Но дверь в комнату Викиного постояльца была распахнута настежь, и не существовало никакой возможности пробраться незамеченным.
– Милиция пусть там вертится! – ответил баптисту неизвестный. – Это дело второе. Нам сейчас первые дела надо решать!
Неизвестный выругался, скрипнул пружинами кровати, на которой, видимо, сидел до этого, а теперь встал. И заговорил почти шепотом, так что до Павлика доносилось сплошное гудение. Но речь гостя была жесткой, как сквозь зубы.
– Вот и все. Детская работа! – заключил он уже в полный голос. – И у нас хоть здесь – все чисто. – Хозяин комнаты долго молчал. – Чего маешься? – не выдержал гость.
– Я с Гурзиком никаких дел не имел…
– Теперь будешь иметь!
– Боюсь ошибиться…
– Ошибиться ты можешь только вместе со мной. А я не ошибаюсь!
Хозяин не ответил, размышляя.
– Да! На всякий случай, надо все наши закутки подчистить! – спохватился неизвестный. – Что у тебя дома есть, давай! Я найду местечко.
И хотя он высказался довольно неопределенно, Павлик вдруг сразу понял, что требует неизвестный. И с ужасом почти зримо представил себе, как хозяин оттягивает вверх доску подоконника, затем достает несессер, открывает его… Послышался неопределенный возглас.
– Чего ты? – голос неизвестного.
– Украла, гадина!
– Кто?! Что?!
– Девка! Шлюха! Не иначе! Все до бумажки! Вместе с коробкой!
Он захлебнулся вдруг, как будто его схватили за горло. (Очень похоже, что так оно и было.) Яростный, свистящий шепот неизвестного:
– Ты что?! Ты куда смотрел?! Двигай за ней! Хоть удави! Хоть разорви на куски! Но чтоб микитки были здесь!
Баптист кашлянул, дыша, как загнанный, прочистил горло.
– Куда я сейчас? В Мурманск?! На чем?
Теперь стало слышно тяжелое дыхание неизвестного. Он думал.
– Проклятье… Одно к одному… Сейчас нет, конечно! Сейчас надо сделать главное! Здесь нам больше грозит! А утром… Слышишь?! Первым же самолетом! У живой или мертвой! Пока она не влипла. А сейчас – действуй. Да что ты шаришь опять?! Может, переложил куда?
– С чего это?.. – огрызнулся баптист. – А в эти дела… лучше бы ты меня теперь не втягивал!..
– Я тебе сказал: погорю – ты летишь первым! Так и запомни.
Последними фразами они обменивались уже в дверях комнаты.
Павлик буквально втиснулся в стену возле шкафа. И не дышал, пока они выходили в сени, затем долго прислушивались через дверь. Оба вышли на крыльцо… Размышлять у Павлика времени не было.
Сенную дверь, на его счастье, хозяин и гость оставили открытой. Павлик выложил на стол деревянную шкатулку и неслышно метнулся в сени. Обо что-то ударился боком и на мгновение обомлел… Но грохота не последовало. Шаря в темноте руками, прижался к стене, у самого выхода, возле каких-то ящиков.
Расслышал только последние, сказанные вполголоса фразы:
– Смотри: чтобы минута в минуту… И ничего не боись… – Было впечатление, что неизвестный проговорил это вплотную к двери, словно бы специально для Павлика. – Бывай.