Израильтяне и палестинцы - страница 10

Вторым прецедентом, повлиявшим на развитие арабо-израильских отношений, была так называемая «алжирская модель». После неудачной попытки подавить восстание в Алжире президент Шарль де Голль кардинально изменил политику Франции по отношению к непокорной колонии, кульминацией чего стал полный уход французских сил из Алжира и провозглашение его независимости. Для начинавших в те годы свой путь в политике палестинских деятелей сопротивления борьба Алжира за независимость во многом была моделью для подражания.

Одновременно алжирский опыт продемонстрировал, что именно политик-«силовик» с генеральскими погонами может стать тем человеком, который будет готов к решительным шагам в направлении мирного урегулирования застарелого конфликта, будучи готовым к значительным уступкам в направлении деколонизации и ухода с занятых в прошлом территорий. Показательно, что подобным образом события трижды развивались впоследствии и в Израиле, каждый раз, когда к власти приходили кадровые военные: генералы армии в отставке Ицхак Рабин и Эхуд Барак и генерал в отставке Ариэль Шарон, предпринимались решительные шаги в направлении размежевания с палестинскими арабами. Во время правления И. Рабина были подписаны соглашения Осло-1 (1993) и Осло-2 (1995) и создана Палестинская национальная администрация (1994). В период правления Э. Барака на переговорах с Я. Арафатом и его соратниками в Кемп-Дэвиде (2000) и Табе (2001) израильские официальные лица выразили готовность к масштабным уступкам в беспрецедентных размерах как по поводу отступления почти со всей территории Западного берега (Иудеи и Самарии), так и относительно возможного раздела Иерусалима. А. Шарон, будучи премьер-министром, после тридцати восьми лет военного и гражданского присутствия вывел все израильские поселения и силы из сектора Газа и Северной Самарии (2005). То есть именно люди, всю жизнь занимавшиеся ведением боевых действий и антитеррористических кампаний, в том числе и прежде всего против палестинских арабов, оказавшись во главе пирамиды гражданской власти, делали наиболее решительные шаги в направлении прекращения израильского контроля над жизнью палестинцев.

Арабо-израильские отношения долгие годы характеризовались достаточно симметричными взаимными ожиданиями сторон: тогда как многие израильтяне ждали арабского лидера (условного «Садата»), который протянет руку мира еврейскому государству, положив конец многим десятилетиям вражды, многие арабы (равно как и немалое число израильтян) ждали израильского лидера – условного «де Голля», который сможет дать арабским жителям занятых в ходе Шестидневной войны территорий возможность самим решать свою судьбу.

Исследователи, занимающиеся теорией конфликта и мира, долго восхищались способностью Ш. де Голля и А. Садата изменить направление затянувшегося конфликта и достигнуть его успешного завершения. Однако мирный процесс между Израилем и Египтом, как и борьба Алжира за свою независимость, представляют собой принципиально иные по характеру феномены, чем попытка разрешить палестинскую проблему. Конфликт между Египтом и Израилем был с самого начала конфликтом между двумя государствами. Панарабская риторика Г.А. Насера переводила конфликт с Израилем в региональное и даже цивилизационное русло, однако после распада Объединенной Арабской Республики, кончины Г.А. Насера и прихода к власти А. Садата противостояние между странами вернулось в билатеральный формат.

Обращаясь к опыту Франции в Алжире, можно утверждать, что этот конфликт, хотя и был частью общего процесса деколонизации, происходившего во многих странах третьего мира, разумеется, имел прежде всего межгосударственное измерение. В тот период Франция уже обладала устоявшимися государственными институтами и двухвековой демократической традицией, позволившей ей провести в Алжире референдум о независимости и безоговорочно признать его итоги.

В отличие от израильско-египетского конфликта конфликт между израильтянами и палестинцами никогда не был межгосударственным; в отличие от борьбы между Францией и Алжиром, в центре его находится не только судьба спорной территории, но и вопросы, связанные с идентичностью, безопасностью и хозяйственными системами обеих групп населения. Французы не определяли свою идентичность через призму конфликта в Алжире, это не был структурообразующий компонент их национального и гражданского самосознания, борцы за независимость Алжира не претендовали над контроль над какими-либо местами, являющимися сакральными для французов. Ситуация в отношениях между палестинскими арабами и евреями-израильтянами принципиально иная: обе общины претендуют на контроль над одними и теми же территориями, на которых расположены объекты, имеющие наивысшую историко-религиозную значимость для обоих народов, через призму которых эти народы конструируют свое не только конфессиональное, но даже и национально-гражданское самосознание, будь то Стена Плача и Храмовая гора в Иерусалиме, могила праотцев в Хевроне или могила в Шхеме, которая является местом захоронения то ли праотца Иосифа, то ли шейха Юсуфа аль-Двейка. Следует подчеркнуть, что в основе конфликта между евреями-израильтянами и палестинскими арабами – противостояние двух народов в борьбе за одну и ту же землю, здесь практически невозможно провести пограничные линии. Более того: в этой борьбе выкристаллизовались израильское и палестинское самосознание как таковые, взаимная ненависть между двумя народами фактически сформировала их. Как ни грустно это признать, но именно ненависть к евреям отличает палестинцев от других арабских народов, и именно убежденность в том, что все арабы – враги, отличает израильтян от других евреев планеты. Этот конфликт очень далек от той стадии, на которой его можно было бы перевести в межгосударственное измерение.