Изучи меня - страница 14
— Давайте есть, — она улыбается милой улыбкой, которая всегда, когда я был ребенком, позволяла мне чувствовать себя в безопасности. Ее улыбка всегда заставляла меня чувствовать себя лучше: когда я испытывал боль от падения с велосипеда или боялся темноты. Но прямо сейчас, она не оказывает на меня никакого эффекта.
Я следую за отцом в большую кухню. Стеклянные вазы со свежими цветами на гранитных столешницах, перемежаются с электроприборами из нержавеющей стали.
Теплая и уютная атмосфера — это психологический трюк, который мои родители стараются применить ко мне всякий раз, когда я прихожу в гости.
— Как к тебе относятся в Университете Нью-Йорка? — спрашивает мой отец, отставляя стул, стоящий у дубового кухонного стола.
Садясь, я пожимаю плечами. Солнечные лучи проникают сквозь жалюзи на французских дверях, заставляя меня щуриться.
— Как и всегда.
Конечно же, я не сообщаю своей семье о Марли и о моем сомнительном притяжении к этой девушке.
— Это выглядит великолепно, мама.
Комнату наполняют приглушенные стуки столовых приборов, звуки поглощаемой еды и легких шуток, до тех пор, пока мои вкусовые рецепторы не немеют от следующих слов мамы:
— Я видела Дженнифер, когда она была в гостях у своей семьи. Она говорит, что ты ей не перезваниваешь, — я прекращаю жевать и смотрю на нее. — Я действительно думаю, что тебе стоит поговорить с ней, — она кажется нервной, когда эти слова покидают ее губы.
И она должна нервничать.
Мой мозг отключается.
Выражение моего лица становится холодным.
— О’кей, может быть.
На самом деле, я больше никогда не собираюсь звонить ей.
Мы заканчиваем наш ланч, но теперь, он омрачен напряжением, заполняющим воздух. У моих родителей что-то на уме, но они не решаются спросить.
— Просто скажите это, — наконец говорю я.
Они обмениваются взглядами, и ко мне поворачивается мама.
— Мы просто хотим для тебя всего лучшего, — говорит она, ее карие глаза наполнены беспокойством. — Мы хотим, чтобы ты был счастлив.
— Я очень счастлив, — лгу я.
Мне не нужно, чтобы мои мамочка и папочка целовали мои бо-бо. Мне никто не нужен.
Мой отец кашляет, прежде чем заговорить, и вот оно. Я чувствую, как слова прорезаются сквозь меня, даже прежде чем он начинает их произносить. Всегда одно и то же.
— Хьюстон? Почему ты не хочешь ей позвонить?
Я закрываю глаза, желая быть в данный момент в тысячах километров отсюда.
— Я не знаю, — мой обычный ответ при отступлении. Стул бьет по стене, когда я отталкиваюсь от стола. — Мне пора идти.
— Как проходят встречи с психотерапевтом? — спрашивает отец, но я не слушаю, я уже нацелен на входную дверь. Если понадобится, я дойду пешком до проклятого вокзала.
Побег так близок, но отец хватает меня за руку.
— Тебе нужно решить эту проблему. Ты не можешь продолжать в том же духе.
Я останавливаюсь как вкопанный, и поворачиваюсь к нему лицом.
— Ты издеваешься? Мне не нужно, чтобы ты или кто-либо другой рассказывал, как я должен со всем справляться. Я в порядке, — говорю я низким голосом.
— Я просто думаю…
Я его прерываю:
— Мне все равно, что ты думаешь. Я в порядке.
Моя мать становится между нами, поглаживая меня по руке и пытается остановить поток моих слов.
— Хьюстон, все в порядке. Позволь мне отвезти тебя на станцию. Гарольд, просто оставь это, — умоляет она своего мужа.
— Кэрол, я просто хочу, чтобы он понял, — говорит отец.
Вот оно. Все с ним ясно.
— Понять? Это ты должен понять, — указываю пальцем ему в лицо. — Ты не имеешь ни о чем понятия. Ты думаешь, что можешь прочитать мне лекцию, и все станет лучше?
Это так не работает.
Он отступает.
— Тебе нужно двигаться дальше.
— Двигаться дальше? Пошел ты. Ты ничего не знаешь, — я никогда в жизни не разговаривал с отцом таким образом. По выражению, появляющемуся на его лице, понимаю, что эти слова причиняют ему боль. Я качаю головой и сбегаю по ступенькам к машине мамы.
Поездка на вокзал проходит в тишине. Мама не дает никаких советов. Когда я выхожу из машины, она меня обнимает и говорит, что любит меня.
— Хьюстон, веди себя мягче с отцом, — говорит она, когда я целую ее в щеку.
— Мама, я просто больше не могу.