Изумрудные окна - страница 54

Окончательно устав, Ник отбросил мысль о сне, поднялся с кровати, натянул спортивные шорты и отправился в гараж, где он держал специальную машинную смазку, которую заказал для своего «дюсенберга». Механически, постепенно, как бы поклоняясь тому, кого он любил, он начал осторожно небольшими кругами наносить смазку на нужные места в машине.

Мысли Ника уносились в прошлую ночь. Он позволил себе подойти слишком близко — снова. Возможно, это было чересчур, желать, чтобы его чувства останавливались там, где он им говорил.

Возможно, он все слишком усложнял для себя.

Чтобы посоветовал ему дедушка? — размышлял Ник, когда смотрел на машину.

«Покажи ей свет», — пронеслись слова с итальянским акцентом в его мыслях, — «покажи ей, Ники. Она могла бы быть той. Она просто еще не готова».

Вот что сказал бы его дедушка.

Надежда рекой хлынула в сердце Ника, пока он смазывал машину твердой, но ласковой рукой влюбленного, надеясь, что это время придет, если он просто покажет ей свет.

На следующее утро в восемь часов Ник уже был в церкви. Усталость сказывалась после бессонной ночи: он закончил смазывать «дюсенберг», сменил масло и надел кожаные чехлы прежде, чем возвратиться в дом и уснуть.

Ник слышал, как открылась и закрылась дверь, слышал звук кроссовок на резиновой подошве — кто-то шел по пыльному, загроможденному вещами полу церкви. Его сердце забилось быстрее, и он с надеждой посмотрел на двери комнаты. Но это была не Брук.

- Привет, Пикассо.

Ник постарался не выдать разочарования при виде племянника, входящего в дверь, — его высокая фигура уныло ссутулилась, улыбка, которую Ник привык видеть, подозрительно отсутствовала, да и сам Сонни выглядел так, как будто он спал в прошлую ночь столько же, сколько и Ник.

- Привет, Сонни. Все в порядке?

- Да, — сказал Сонни, проходя в комнату и засовывая руки в карманы своих черных джинсов, — послушай, Ник, я действительно сожалею о вчерашнем вечере. Мама рассказала, как они напали на тебя.

Ник оперся на стол, мрачно взглянув на племянника.

- Они беспокоятся о тебе.

Он тихо рассмеялся.

- Они боятся, что ты станешь таким, как я, или кем-нибудь в этом роде.

- Я могу сделать вещи и похуже, — сказал Сонни.

Он смотрел на пол, и Ник заметил глубокую морщину, начинающую прочерчивать лоб мальчика, делая его намного старше своего возраста.

- Что в этом плохого, Ник? Чего они боятся?

- Это вопрос нравственности, — попытался объяснить Ник, — они действительно не могут уважать того, кто не гнет спину весь день, чтобы заработать на жизнь.

- Но ты работаешь больше, чем кто-либо, кого я знаю, — сказал Сонни, — я никогда не видел тебя дома, не занятым каким-нибудь проектом. И здесь у этих окон ты день и ночь. Чего они хотят? Крови?

Ник ухмыльнулся.

- Возможно, немного.

Сонни подошел к столу, взял нож, покрутил его в руках.

- Но, я не хочу, чтобы они говорили мне, что я должен делать в жизни, — сказал он, — мне интересно: смогу ли я справиться.

Ник потер лоб. Он совсем не хотел, чтобы его поддержка Сонни оказалась прямым вызовом семье.

- Да, жаль, что ты не знал дедушку. Именно он помог мне справиться со всем.

Он скрестил руки и покачал головой.

- Забавно, а ведь у твоей мамы это отношение к работе от него. Он был самым трудолюбивым человеком, которого я когда-либо видел. Но знаешь, что он сказал мне, когда семья была против моего увлечения живописью?

- Что? — спросил Сонни.

- Он сказал: «Ники, Господь не дал бы талант, если бы не ожидал, что ты его используешь». Затем он принялся за башмак, над которым работал, и добавил: «Если бы у меня был такой талант, как у тебя, я бы не красил кожу в мастерской, это точно».

- О, мне так его недостает, — сказал Ник. Он глубоко вздохнул и оттолкнулся от стола, — знаешь, если ты продолжишь стоять на своем, то будет еще больше столкновений. Поверь мне, семья может так никогда и не понять. И это больно, Сонни. Иногда даже я сам задаюсь вопросом — а стоит ли это всего.

- Именно так, — сказал Сонни, отложив нож и сжав руку в кулак, — это не просто что-то, от чего я могу отвернуться. Это сильнее меня.

Ник пожал плечами.