Известный аноним - страница 2

. Но если, по другой версии, сочинитель мешал жидомасонам, естественно, им оставалось его только убить. Ведь они кровожадны, им мало крови младенцев, подавай кровь поэта. Только за что, ведь они его никогда не читали.

На самом деле, Пушкина волновало только «мнение света» — это и был единственный заговор, который существовал. «Что станет говорить княгиня Марья Алексевна?» (Грибоедов), «Чего ж вам больше? Свет решил, что он умен и очень мил» (Пушкин). Мнение света — это приговор, если хотите. Пушкин этого приговора опасался, потому что в свет всегда стремился, хотел там быть своим, мнением высшего света дорожил.

«Между тем Пушкин, либеральный по своим воззрениям, имел какую — то жалкую привычку изменять благородному своему характеру и очень часто сердил меня и вообще всех нас тем, что любил, например, вертеться у оркестра около Орлова, Чернышева, Киселева и других: они с покровительственною улыбкою выслушивали его шутки, остроты», — писал его лицейский друг, декабрист И. И. Пущин про молодого Пушкина.[4]. «Пушкин измельчал не в разврате, а в салоне», — вторил ему уже после смерти поэта А. С. Хомяков, славянофил, сам в гостиных тараторившийся по — французски, а философские сочинения писавший на английском с безупречной немецкой логикой.[5]. «В сущности, Пушкин был до крайности несчастлив, и главное его несчастие заключалось в том, что он жил в Петербурге и жил светской жизнью, его убившей. Пушкин находился в среде, над которой не мог чувствовать своего превосходства, а между тем в то же время чувствовал себя почти постоянно униженным и по достатку, и по значению в этой аристократической сфере: к которой он имел, как я сказал выше, какое — то непостижимое пристрастие», — это уже мнение графа В. А. Соллогуба, принадлежавшего к самому избранному обществу по рождению.[6].

Изложу свою версию, серьезно отличающуюся от версии Н. Я. Петракова, но совпадающую с ним в главном — анонимный диплом рогоносца, в котором содержался намек по царской линии, написал и послал себе и своим ближайшим друзьям сам Пушкин. Это была литературная мистификация, которую он вплел в свою реальную жизнь, она и стала причиной трагического финала. В своей статье я буду невольно повторять некоторые доказательства Н. Я. Петракова, но каждый раз со своими добавлениями, возникнут и принципиально новые доказательства, не замеченные Петраковым. Все мы работаем в пределах одних и тех же слов, когда — то произнесенных или написанных, и почти все мотивы, все варианты версий возникли уже в первом серьезном исследовании П. Е. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина». Историк Щеголев часто делал предположение и отступал, уходя другою дорогой.

Итак, зачем Пушкину понадобилось писать самому себе анонимные письма, содержащие намеки на царя?

Придется начать издалека. История ухаживания царя за Натальей Пушкиной начиналась за несколько лет до последней осени.

Еще в 1831 году, когда молодые супруги Пушкины поселились в Царском Селе, Наталья Николаевна познакомилась с царской четой; Пушкин лично познакомился с царем раньше, на аудиенции 8 сентября 1826 года, которую ему дал в Кремле Николай I, вызвав его с фельдъегерем из ссылки.

Император, что явствует из письма А. Х. Бенкендорфа Пушкину от 28 апреля 1830 г.[7], заметил красавицу Натали Гончарову еще в Москве, когда она была на выданье, начал ухаживать за ней уже в Петербурге, пик ее кокетства с царем пришелся на 1833–1834 г. г., но это не значит, что потом Николай Павлович оставил свои попытки покорить ее воображение, а она вовсе прекратила кокетничать и нашла нужный тон в общении с императором. Я думаю, что основная причина, почему Натали уничтожила свои письма к Пушкину (а я в этом уверен), была в том, что в них содержались многочисленные намеки на флирт с царем, которые впоследствии, когда она столь была облагодетельствована Николаем Павловичем, могли быть истолкованы превратно и с ее стороны само сохранение этих писем явилось бы черной неблагодарностью по отношению к монарху.[8].

Летом 1833 года, получив отпуск на четыре месяца, Пушкин уехал из Петербурга. Он посетил Казань, Оренбург, Симбирск, Уральск и приехал в имение Болдино 1 сентября. Наталья Николаевна оставалась одна в Петербурге. Супруги вели интенсивную переписку, Пушкина беспокоило поведение Натали.