Изъян в сказке: бродяжка - страница 27
Мэгг пожала ей руку и пообещала:
– Обязательно напишу!
Постучали, Фанни открыла и впустила в комнату лорда Кэнта – он был в синем камзоле с лиловыми, в цвет герба Кэнтов, вставками, белоснежные волосы ему зачесали назад, в руках он держал увитую серебром деревянную трость. К сожалению, без неё он ходил последнее время с большим трудом.
Оглядев Мэгги с ног до головы, он объявил:
– Дорогая внучка, вы выглядите прекрасно, как и подобает наследнице благородного дома Кэнтов.
– Спасибо, дедушка, – Мэгг сделала реверанс, а старик приблизился, наклонился, поцеловал её в лоб сухими губами и сказал тихо:
– Вы – надежда моего рода, в вашем браке с Эскотом – спасение нашего имени, счастливое будущее для всего Юга. Будьте достойны его.
– Буду, дедушка, – пообещала Мэгг, и Кэнт предложил ей руку.
Фанни набросила на голову и плечи девушки белый покров, настолько плотный и длинный, что он скрыл её полностью. Вместе они спустились вниз и вышли к карете, которую уже окружали многочисленные гости. Не приветствуя никого и как будто никого не видя, Мэгг и Кэнт сели в карету, опустили шторы. Кэнт стукнул тростью в потолок. Кучер засвистел и пустил коней вперёд. Зазвенели колокольчики, затрещали трещотки, загудели в рожки слуги на козлах – по поверьям, шум отпугивал злые силы и не позволял им коснуться невесты.
***
В этот день Всевышний благословил Шеан теплом и безоблачным небом. Безо всяких усилий ведьм с самого утра светило яркое и неожиданно жаркое для ранней весны солнце. Под его лучами таяли остатки снега и уже начинали зеленеть первые былинки молодой травы.
Главный храм внутри старого города сиял в лучах солнца особенно ярко – золото шпилей отбрасывало тысячи бликов на окрестные дома, а увитые волшебными цветами, не боящимися ни снега, ни холодов, колонны придавали ему сходство с весенним садом Всевышнего – тем самым, в котором души обретают счастье за гранью этого мира. Вокруг храма теснились кареты и паланкины, знатные лорды и леди пёстрыми стайками влетали под цветочную сень и располагались на подготовленных скамьях. Шептались, что даже его величество собирается заглянуть.
Это была самая ожидаемая свадьба сезона, та, о которой больше всего говорили в коридорах дворца, в гостиных и спальнях. Сегодня не девчонка Кэнт становится женой щёголя Эскота – сегодня старый Юг заключает союз с молодым. И когда будущая миледи Эскот родит сына, милорд Эскот сможет потягаться во влиятельности с самим королём.
Святейший дом наполняли звуки сакральных мелодий.
Сидя в карете, Мэгг вслушивалась в оглушительный звон колокольчиков, сопровождавший их всю дорогу. Вдруг звон смолк. Карета остановилась.
Лорд Кэнт протянул Мэгги руку и, пока ещё они не оказались перед любопытными взорами, ободряюще сжал её пальцы. Даже в полутьме она видела, какой гордостью горят его глаза. Он смотрел на неё так, словно она действительно была его внучкой, самым близким человеком в мире, воплощением его чаяний и надежд.
Мгновение – и лорд снова посуровел и стукнул тростью в потолок. Тут же слуги распахнули дверцы и помогли выйти Кэнту, а уже он протянул руку Мэгги.
Она тихонько охнула, увидев, сколько человек собралось на её свадьбу. Знать уже была внутри, но вокруг мельтешили, создавая длинный живой коридор от кареты до громадных дверей, купцы, горожане и прочий люд в светлых, праздничных нарядах. Сотни ртов что-то кричали, сотни рук ей махали, в воздух то и дело взлетали шляпы. Мэгг ступила на золотую ковровую дорожку и ровнее выпрямила спину. От волнения стало трудно дышать, платье показалось тесным в груди, а слабая дрожащая рука Кэнта, на которую она опиралась, ощущалась совсем ненадёжной опорой. Сколько-то шагов – и они ступили под своды храма.
В тот же миг разговоры и восклицания и вторивший им гул труб и рожков затихли. Над огромной площадью и по всему храму наступила тишина, но она была недолгой.
Из-под сводов нежно запела одинокая свирель, и в её голосе слышались и птичий щебет, и девичьи напевы. Она рассказывала свою историю: это была история любви и радости. Вот к ней прибавила свой голос задумчивая виола, она соглашалась со свирелью, но при этом твердила: «Подожди, ты ещё не знаешь настоящего счастья, оно ожидает тебя, но ещё не наступило». Свирель сомневалась, а виола насмешливо убеждала её и пророчила радость, которой ещё не было на свете. Несколько тактов – и к их разговору присоединилась труба, но не одна из тех грубиянок, которые оглушали собравшихся ещё недавно, а музыкальная, нежная. Её голос – скорее мужской – вторил свирели и тоже пел о радостях, но уже о других. В нём не было легкомыслия или кокетства, только искренняя прямота и сила. Виола стала умолкать, и, когда она почти пропала, из последних звуков её полушёпота возникла флейта. И виола вернулась, и четыре голоса запели хором. Все они пели о ней, о Мэгг. О её любви и её счастье.