К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №29 от 20.07.2010 - страница 3
Нападения на милиционеров, предпринимаемые представителями той же самой молодежно-радикальной прослойки населения, это уже не реакция на чужеродное вмешательство извне. Это внутрироссийское социальное явление, крайняя форма общественного протеста против самой российской власти. Это социальный террор.
Ведь кто такой милиционер? Милиционер есть официальный представитель государства, уполномоченный государством обеспечивать выполнение гражданами существующих законов. Милиционер работает в непосредственном контакте с населением и законодательно наделен властью принуждать граждан к законопослушному поведению. Собственно говоря, в глазах людей милиционер и есть та самая власть, с которой они имеют дело в повседневной жизни. До властного чиновника-управленца еще нужно добраться, а милиционер – вот он, рядом, на улице и на дороге, когда надо и когда не надо, именно он олицетворяет государственный аппарат «на земле».
Будучи частью системы государственной власти, милиция обладает всеми особенностями этой власти. А поскольку милиция непосредственно работает с гражданами, эти особенности бросаются в глаза.
Президент Медведев любит наукообразный и политкорректный термин «правовой нигилизм». Только использует он его неправильно – применительно к русскому народу, которому этот самый нигилизм якобы присущ генетически. Это неправда. Кому правовой нигилизм действительно свойственен, так это нынешней «демократической власти» Российской Федерации. Новорусские (причем в большинстве своем вовсе и не русские) «хозяева жизни», преступным путем захватившие власть и собственность в стране, открыто игнорируют даже те законы, которые они же сами принимают в собственных интересах, не говоря уже о правах и свободах граждан. Конституция РФ, в которой эти права и свободы зафиксированы, нарушается правящей бюрократией с особой дерзостью и цинизмом.
Естественно, что милиция как органическая часть властной системы тоже не утруждает себя законопослушанием. Чиновничество ворует – и милиция ворует, вытесняя из разбойного бизнеса традиционный криминал. Бюрократы издеваются над правами граждан, превращая политическую жизнь страны в пошлый фарс, – и милиционеры на своем уровне не отстают, тех же самых граждан избивают и пытают. Наиболее разнузданные чиновники-олигархи бесятся с жиру, выставляя свою безумную роскошь напоказ полуголодному населению – и самые оголтелые экземпляры из милицейской среды, озверев от безнаказанности, развлекаются, стреляя по людям в магазинах. Глупо требовать от милиции иного поведения, поскольку она берет пример с остальных структурных частей власти. Нельзя заставить епископа быть святее остальных епископов и тем более святее папы римского.
Еще глупее надеяться, что общество это властное безобразие будет терпеть до бесконечности. У граждан нет возможности противостоять преступному произволу правящей «элиты» и оздоровить обстановку в стране мирными политическими средствами, поскольку конституционные механизмы парламентской демократии этой «элитой» блокированы. В таких условиях насилие над Законом со стороны властвующих «правовых нигилистов» неизбежно вызывает ответное насилие со стороны гражданского общества в отношении их самих.
Впереди, как всегда и везде, идет наиболее радикальная и нетерпеливая часть социума – молодежь. Стреляя в милиционеров как представителей власти, наиболее доступных и уязвимых, малолетние террористы стреляют в саму эту власть. Это не просто антимилицейский террор, это начало полноформатного социального террора в России.
К такому тревожному выводу приводит реакция общества на теракты молодых радикалов. Несмотря на все усилия официальной пропаганды и контролируемых властвующими либералами средств массовой информации, эта реакция в целом является положительной. Люди милиционеров осуждают, а террористам сочувствуют. Такое в России уже было около ста лет назад, когда эсэровские боевики убивали царских жандармов и полицейских, а публика им аплодировала.
Власть тогда не поняла, к чему идет дело, и вместо того, чтобы искать политическое решение, тупо продолжала противопоставлять террору как социальному явлению чисто техническое, силовое средство - полицейский антитеррор. Политическое решение само собой нашлось в 17-м году, но уже, естественно, без той власти – она не захотела вовремя пойти на политическое урегулирование, понадеялась на штыки и, естественно, канула поэтому в лету.