К новому берегу - страница 10

— Да ваш господин Тауринь, — ответил Ян, начиная раздражаться. — Пусть командует своими работниками. Он мне не отец и не хозяин, наплевать мне на него.

— Слушай, ты… — вдруг заговорил Лавер тихим, угрожающим голосом и, поднявшись на цыпочки, попытался приблизить свое лицо к лицу Яна, но его нос еле достиг подбородка батрака. — С этим Тауринем будь поосторожней и повежливей. Из-за твоего горлопанства я не намерен терять дружбу с другими хозяевами. Тауринь — человек уважаемый, и я запрещаю тебе поносить его при мне. Чтоб я больше не слышал такого. Времена большевиков прошли, ты это заруби себе на носу.

— Придется запомнить, — проворчал Ян. — Но вам, хозяин, советую не забывать, что времена барщины тоже кончились и баронов прогнали в тартарары. Покойной ночи.

Ян повернулся и пошел к батрацкой избенке. Потрясенный Лавер долго глядел ему вслед.

— Ах ты, разбойник этакий… — прошипел он, когда Ян уже не мог расслышать его слов. — Перечит хозяину! Как такого не лупить? Ну, кабы ты не был таким работником, я б тебе показал. В наши времена быстрехонько можно получить билет в каменные хоромы…

Сопя и почесывая желтую бороду, он направился обратно к дому: «Одно спасенье — вступить скорее в айзсарги.[7] Когда у меня будет мундир да винтовка, в усадьбе воцарится строгий порядок и истинное послушание. А так — это не жизнь. Батрак перечит хозяину — где такое видано! Эхма… но работник он отличный, другого такого не сыщешь».

Подойдя к своей хибарке, Ян Лидум сразу заметил прислоненные к стене чужие санки. Он сбил снег с постол и, оправив одежду, вошел в дверь, напрасно пытаясь угадать, кто так неожиданно явился к ним.

В кухне у плиты сидела Ильза и штопала детские чулки. На скамеечке у окна примостилась Ольга и что-то вязала. Ян широко улыбнулся и сказал:

— Гляди, какой дальний гость… — и крепко пожал сестре руку.

Они не виделись с позапрошлого Юрьева дня, почти два года, и теперь с волнением вглядывались друг в друга, будто желая установить, какие перемены внесло время в их внешность. Впрочем, перемен не было: прошло два года, но ни тот, ни другой не постарели. Как и раньше, сердечно и ласково смотрела Ильза в обветренное лицо брата, и так же добродушно и дружески улыбался Ян. Пока он раздевался и вешал в углу полушубок, Ольга за спиной золовки шепнула Яну на ухо:

— С ребенком… наверно, надолго… — и выразительно покачала головой.

— Ребята уже спят? — поинтересовался Ян, не отозвавшись на беспокойный шепот Ольги.

— Да, уложили обоих в углу за печкой, — ответила Ольга. — Тебе придется ужинать одному. Мы уже поели вместе с детьми.

Ян поужинал. Ольга убрала со стола, потом, сказав, что хочет спать, ушла в комнату, оставив дверь в кухню полуоткрытой. Прежде чем начать беседу с сестрой, Ян на минутку вошел в комнату, взял с полки какую-то книгу и, возвращаясь, плотно затворил дверь.

— Ну, Ильзит, как ты поживаешь? — спросил он, усевшись на скамеечку у плиты.

И Ильза спокойно, не торопясь, начала свою повесть. Когда все было сказано, она взглянула на брата и добавила:

— Не везет мне в жизни. Всегда получается так, что я кому-нибудь в тягость.

Ян грустно улыбнулся и медленно покачал головой. Прядь густых темных волос упала на глаза. Он рукой отвел их назад и ответил:

— Мне ты никогда не была и не будешь в тягость. Что есть у самих, тем и поделимся, и у меня ты всегда найдешь приют.

— Все же, братец, разве я не понимаю… Хотя у тебя плечи и широки, но и на них нельзя наваливать непосильную тяжесть.

— Еще немножко можно, — улыбнулся Ян. — Иначе куда же я дену свою медвежью силу?

Чем больше глядела Ильза на своего статного, красивого брата, тем острее становилась боль в сердце. Каким он был одаренным, способным парнишкой, на удивление всей школе, но больше трех лет ему не удалось проучиться. Старый учитель приходской школы даже заплакал, когда Ян ушел к хозяину работать за полубатрака.

— Бросить на ветер такие дарования… — сокрушался учитель. — Нет справедливости на свете.

А Ян, впрягшись в борьбу за существование, продолжал учиться. Сколько было книг в окрестных библиотеках, он все прочел. Позже он уже не брался за всякую книгу, читал с выбором, только то, что, по его мнению, могло обогатить новыми познаниями. Когда началась первая мировая война, его мобилизовали и услали на австрийский фронт. Дома осталась молодая жена. Через некоторое время он вернулся в родные края и был зачислен в один из латышских стрелковых батальонов. Остров смерти, Тирельское болото, Пулеметная горка