К новому берегу - страница 12

По субботним вечерам, когда семья Лавера и работники из хозяйского дома уже успевали побывать в бане, обитатели батрацкой избенки тоже шли попариться. По воскресеньям возчики леса разрешали себе поспать несколько дольше обычного.

В середине прошлой недели Ян сказал, что ему нужно отдать в починку старые рабочие сапоги, иначе в весеннюю распутицу он не сможет выйти из дому. В воскресенье утром, позавтракав и побрившись, он завернул сапоги в старую мешковину и ушел к сапожнику, жившему в центре бывшего имения, километрах в четырех от усадьбы Лавера.

Сдав в починку сапоги, Ян не спешил возвращаться домой, а прошел через центр имения и, обогнув старую водяную мельницу, направился к старинному баронскому кладбищу. За кладбищем Ян свернул с дороги и по узкой тропке, протоптанной в снегу, углубился в рощу. В чаше ее, на пригорке, была небольшая поляна с замшелыми деревянными скамьями и павильончиком для оркестра — летом здесь устраивали деревенские гуляния. С поляны были видны и та дорога, по которой пришел Ян, и другая, огибавшая рощу с севера.

С полчаса Ян в одиночестве прохаживался по роще, тщательно наблюдая за обеими дорогами.

Но вот на тропке показался молодой парень Мартын, дорожный рабочий. Немного погодя пришел пожилой мужчина, батрачивший в соседней волости, — он проделал дальний путь, выйдя из дому еще задолго до рассвета. По другой тропинке, со стороны второй дороги, пришла девушка Зента — прошлым летом она окончила среднюю школу. Скоро к собравшимся присоединился учитель начальной школы и руководитель местного хора Улуп, высокого роста моложавый мужчина с чахоточным румянцем на щеках. Всего собралось восемь человек. Каждый из этих людей представлял какую-нибудь подпольную группу, а Ян Лидум, знавший всех их, руководил партийной организацией всего района. Из присутствовавших только двое — учитель Улуп и Мартын — знали его настоящее имя, для остальных он был известен только как руководитель организации, товарищ Акот.

— Можем начать, — сказал Ян, поздоровавшись с пришедшим после всех молодым парнем, музыкантом оркестра местной пожарной команды; его можно было встретить на всех вечерах с танцами, устраиваемых в округе. — Больше никто не придет.

Они сели рядом, на скамейках справа от павильончика. Один из мужчин стал за караульного и, медленно прохаживаясь по полянке, не спускал глаз с тропинок и обеих дорог, в то же время стараясь не пропустить ни одного слова своих товарищей.

Участники собрания сообщили о положении на местах. Деревенские кулаки с каждым днем все больше и больше наглели. Они спешили стать наследниками прогнанных баронов, занять их место. Организация айзсаргов вбирала в себя активнейшую часть реакционеров и успешно соревновалась с полицией. На шею народа вместо прибалтийского дворянства старались сесть доморощенные господа — в умении эксплуатировать, в гнусности они не отставали от своих предшественников. Самая ценная прослойка народа — революционеры, закаленные в открытых боях, — понесла большие потери и была слишком ослаблена, чтобы в ближайшее время развернуть более широкую деятельность: многие ушли с красными полками в Россию и участвовали теперь в великой борьбе за укрепление молодой Советской власти, а те, кто остался на месте, тысячами гибли в тюрьмах. Интеллигенцию старались отравить ядом дювинизма и всякими националистическими иллюзиями. Прожорливый и ненасытный кулак прочно уселся на грудь народа и душил его, убежденный в том, что нет такой силы, которая может его прогнать и уничтожить.

— Трудно что-нибудь сделать при таких обстоятельствах, — сказал музыкант. — Товарищи начинают терять веру в успех борьбы. Та малость, которую нам удается осуществить, несоразмерна с жертвами. Ничего мы не добьемся, только злим своих противников, а на большее мы сейчас не способны. Выловят нас по одному и сгноят в тюрьме.

— А что ты предлагаешь? — спросил Ян Лидум.

— Надо сохранить оставшиеся силы, — ответил парень. — Вы сами видите, что сейчас слишком неблагоприятное время для активной борьбы. Если мы будем продолжать борьбу, то все погибнем. Но через несколько лет обстоятельства могут измениться; народ убедится, какое ужасное ярмо приготовила для него национальная буржуазия, настроение масс станет революционным, — тогда понадобится партийный актив, чтобы руководить борьбой и довести массы до победы. Надо подождать — вот самое разумное.