К новому берегу - страница 30

— Не думаю, что кто-нибудь станет искать его, — сказал Друкис, передавая Тауриню справку о только что совершенной сделке и метрику Айвара. — А если кто-нибудь полюбопытствует, я скажу, что мальчик уже усыновлен и по закону я не имею права ничего разглашать. Положитесь на меня, господин Тауринь.

— Иначе я и не согласился бы, — напомнил Тауринь. — Если по этому делу кто-нибудь начнет меня беспокоить, я мальчика немедленно привезу обратно. Тогда делайте с ним что хотите.

— Будьте покойны, господин Тауринь, — еще раз заверил Друкис. — Вас никто тревожить не станет.

И через несколько минут Айвар сидел в чужой бричке и двое людей, которых он сегодня увидел впервые, снова увозили его куда-то далеко и, может быть, на долгие годы.

В усадьбе Урги — самой крупной в Пурвайской волости — было двести семьдесят пурвиет земли. Поля и луга Тауриня были на возвышенности, и их не заливали воды Змеиного болота. Валуны были убраны, старые пни выкорчеваны и кустарник вырублен. У Тауриня была собственная молотилка, а прошлой осенью он первым в уезде приобрел небольшой трактор. Вместе с усадьбой он унаследовал от отца и водяную мельницу в низовьях реки Раудупе.

В то время как земли окрестных крестьян постепенно заболачивались, скудно вознаграждая тяжелый труд землепашца, Тауринь из года в год снимал хороший урожай и его состояние умножалось. Дом хозяина стоял на краю большого фруктового сада и напоминал настоящий господский дом: двухэтажный, выкрашенный в белый цвет, с красной шиферной крышей, большими окнами, крытой верандой внизу и балконом наверху. Для батраков и батрачек был построен особый, «людской», дом. Над новым коровником был устроен ветряной двигатель, который качал воду, обеспечивал электричеством хозяйство и одним своим видом издали оповещал всю округу о богатстве хозяина усадьбы Урги. Других хозяев Пурвайской волости звали просто Мелдером, Кикрейзисом или Стабулниеком, а владельца усадьбы Урги даже за спиной величали господином Тауринем. Да и как иначе можно было назвать этого почтенного человека, имевшего пять рабочих лошадей, двадцать дойных коров, полный сарай сельскохозяйственных машин, трех постоянных батраков и четырех батрачек? На лето он нанимал еще несколько сезонных работников и пастуха.

На его полях и лугах работали батраки и батрачки, а сам Тауринь только похаживал да распоряжался. Если ему что-нибудь не нравилось в их работе, он не бранился, как другие кулаки, не орал и не топал ногами, а спокойно говорил лишь несколько слов, но этих слов работники боялись больше самых грубых ругательств. Редкий работник или работница выражали желание остаться в Ургах дольше Юрьева дня. Работники и бедняки-соседи прозвали Тауриня кровопийцей и живодером — наверно, эти прозвища были даны не без основания.

Хозяйка, Эрна Тауринь, происходила из зажиточной семьи, ее отцу принадлежал большой магазин возле шоссе, и именно тесть надоумил зятя взяться за торговлю лесом. Окружающие не могли только понять, почему эта женщина, у которой всего было вдоволь, оставалась такой бледной и тощей, будто она голодала.

— Иная жена батрака перебивается с хлеба на воду, а ходит с румяными щеками, а этой не помогает ни пареное, ни жареное — глиста глистой, — говорили про нее люди, — наверно, из породы ненасытных. Только и есть, что богатая одежда да острый горделивый нос.

Лишь один человек жил в Ургах уже пятнадцатый год и не собирался никуда уходить. Это был старый Лангстынь — садовник и пасечник, небольшого роста старичок с густой седой бородой до пояса. Большой знаток своего дела, он знал себе цену и не привык гнуть спину перед хозяином. Придя в усадьбу еще при старом Таурине, Лангстынь вырастил такой фруктовый сад и завел такую пасеку, что они стали не только украшением усадьбы, но и приносили владельцу изрядный доход. По этой причине молодой Тауринь, став хозяином в Ургач, не вмешивался в дела Лангстыня, а предоставлял ему действовать по своему усмотрению. Он даже побаивался этого старика: уж очень он был остер на язык и не раз говорил ему в глаза такие вещи, которые тот не привык выслушивать ни от кого, — о ненасытности хозяев, о выжимании пота, о том, что большинство здешних столпов пустомели. В подобных случаях Тауринь старался поскорее убраться, чтобы не вступать в спор со старым садовником.