К новому берегу - страница 51
— Леность и озорство суть главные причины бедности… — обыкновенно отвечал он тем, кто в тяжелую минуту обращался к нему за помощью. — Будьте трудолюбивы, как я, живите по заповедям господним, и вы будете преуспевать.
Ни для кого не было секретом, что он живет с мастерицей прачечной, краснощекой толстой Эперман, что он не прочь пристать и к молодым работницам, но разве это могло как-нибудь повредить доброй славе такого «честного» человека? Конечно нет: он был хозяином, богатым человеком и видным деятелем городка — ведь его нельзя мерить на один аршин со всеми прочими смертными. Зато никто не мог запретить прачкам называть за глаза хозяина пиявкой, лицемером, прохвостом и гадиной. Особенно ядовитые замечания по адресу Лемкина отпускала прачка Карклинь, довольно молодая женщина, жена подносчика досок с лесопилки. Несмотря на ее острый язык, Ильза крепко подружилась с ней, видимо потому, что резкость Карклинь всегда была справедлива.
— Взять бы и поставить самого Лемкина на несколько месяцев к бельевому котлу, — начала как-то Карклинь, возвращаясь вместе с Ильзой домой. — Тогда бы мы посмотрели, какое покорное лицо он состроил бы в церкви. Последнюю кровинку готов высосать из рабочего, а перед богом чист как ангел. Настоящая дрянь.
— Если бы у нас было, как в Советской России, то Лемкину пришлось бы самому ходить по домам с бельевой корзиной и собирать грязное белье, — ответила с усмешкой Ильза.
— В России… — вздохнула Карклинь. — Когда-нибудь и здесь так будет. Только бы все рабочие поняли, что для этого надо, и все бы разом потребовали справедливости. Но люди еще не поумнели. Каждый думает только о себе, поэтому ничего не получается. Когда люди начнут думать об общем, тогда Лемкин и все прочие живодеры должны будут сказать аминь своим денежкам.
На углу они расстались, так как Ильза хотела еще зайти в библиотеку обменять книги. Хоть Карклинь и не сказала ей ничего такого, о чем Ильза не думала раньше, но пока она шла в библиотеку, в ее ушах звенели смелые слова прачки.
«Значит, и здесь, в этом тихом углу, есть люди, которые думают так же, как Ян, как я. Немало людей чувствуют несправедливость и думают о завтрашнем дне. Пока только думают, ждут, надеются… Придет время, и они сами будут действовать и осуществлять свои чаяния. Ян, дорогой, тогда исполнится то, за что ты боролся, за что сейчас брошен в тюрьму. Когда же это будет?»
Ей показалось, что прозрачный апрельский небосвод ласково улыбается ее вопросам, будто понимает красоту и благородство ее мечтаний. Но об этом мечтала не одна Ильза — об этом мечтали сотни, тысячи людей и здесь и по всей Латвии.
Библиотекарь, моложавый мужчина в роговых очках, с густыми, зачесанными назад волосами, хорошо знал вкусы своих читателей, поэтому он не стал предлагать Ильзе новинки — бульварные романы Ольги Бебутовой и Курт-Малер, на которые в городке был большой спрос. Он не навязывал ей и псевдоисторических романов Александра Грина или произведений других националистических «трубадуров». Библиотекарь, как всегда, не глядя в глаза, молча положил на прилавок большую стопку разных книг. Здесь были и классики мировой литературы и несколько политических брошюр. Сверху лежал роман Федора Гладкова «Цемент», недавно изданный в Латвии на русском языке. Других посетителей в библиотеке не было: поток школьников прошел, чиновники, кончавшие работу раньше, тоже уже обменяли книги. Библиотекарь незаметно наблюдал за Ильзой.
«Возьмет или не возьмет «Цемент?» — думал он. Он давно знал, что Ильза Лидум читает и русские книги.
Ильза взяла «Цемент» и, отложив книгу в сторону, обратилась к библиотекарю:
— Нет ли у вас книги «История рабства»? Автора не помню. Может, вы знаете…
Библиотекарь вышел в соседнюю комнату, где хранилась научная литература, и, порывшись на полках, подал Ильзе:
— Пожалуйста. Эту вы хотите?
— Да, — ответила Ильза, перелистывая брошюру. — Большое спасибо.
Библиотекарь, вынув из книги карточки и отметив число выдачи, отпустил Ильзу. Как только за нею затворилась дверь, он достал из кармана блокнот и записал: «Читательница Ильза Лидум — «Цемент», «История рабства».