К победным рассветам - страница 8

— Вставай! Сегодня летишь штурманом в экипаже старшего политрука Дубовского.

Быстро оделся, взял планшет, шлем и тихо вышел, чтоб не разбудить других. Спешу в штаб, а на душе тревожно и радостно. Наконец-то дождался настоящего дела. Первый боевой вылет, первое испытание. Выдержу ли его? Не придется ли потом краснеть перед друзьями, многие из которых уже не раз окунались в огненную купель?

Командир полка подполковник Шалва Алексеевич Дзамашвили знакомит вылетающие экипажи с обстановкой на фронте. Слушаем его внимательно, делаем необходимые пометки в полетной карте и бортовом журнале. Положение наших наземных войск тяжелое: в первый день войны танковые колонны врага (то был корпус Манштейна) продвинулись в глубь советской территории на несколько километров. Однако на второй день его части были остановлены в районе Кедайняй. Теперь корпус топтался на месте. Нашей эскадрилье было приказано нанести бомбовый удар по вражеским танкам, задержать их наступление на Двинск.

В установленное время наш бомбардировщик поднялся в воздух. Осматриваясь вокруг, невольно любуюсь красотой раннего июньского утра. Разноцветный ковер полей и лугов, темнеющие массивы лесов, будто красноватые зеркала, поблескивают реки и озера. Все радует глаз и бередит сердце: на эти мирные просторы рвется заклятый враг.

На половине пути попали в полосу низкой облачности. Видимость резко ухудшилась. Ведущий группы капитан Черноволенко покачиванием крыльев (командной радиосвязи между самолетами тогда не было) дал сигнал: разомкнуться и пробивать облака самостоятельно. Для экипажей начинался одиночный полет вне видимости земли. Такая команда меня озадачила: как-никак первый боевой вылет. Одно дело идти за опытным флагманским экипажем, когда нужно только строго выдерживать параметры полета, другое — принимать решения и действовать самостоятельно.

На высоте пять тысяч метров мы пробили мутную толщу облаков и внезапно выскочили на голубой простор. Кабину озарил яркий солнечный свет. Внизу расстилались белесые облака, и казалось, самолет плывет над сказочной снежной равниной, изредка срезая крыльями верхушки высоких сугробов.

Едва успел осмотреться, как заметил группу «мессеров». Они шли в стороне, но могли легко обнаружить нас. А встреча с ними не предвещала нам ничего хорошего. Пришлось снова нырять в облака. Надо сказать, что облачность служила для авиаторов, особенно в первый год войны, надежной маскировкой, иногда единственным спасительным убежищем. Но слепые полеты требовали от экипажей специальной и исключительно хорошей подготовки...

Минут за десять до подхода к цели мы со снижением пробили облака. Ориентиры просматривались лишь со стометровой высоты, а под фюзеляжами наших самолетов были подвешены стокилограммовые бомбы. Сбрасывать их разрешалось с высот не менее 300–400 метров.

Лопасти винтов врезаются в мутную пелену. Сквозь нее различаю черную ленту шоссе, по которому движется длинная колонна танков, автомашин с артиллерийскими прицепами и пехотой. Может быть, это наши войска? Сразу распознать не удается: дорога моментально исчезает из поля зрения. Самолет взмывает в облака для повторного захода. И вот мы снова над шоссе. Теперь уже хорошо видны черно-белые кресты на танках. Ошибки не будет. В подтверждение колонна огрызнулась беспорядочным огнем. Чувствуется, что противник не ожидал нашего появления. Вскоре движение на шоссе застопорилось. Фашисты в панике выпрыгивали из машин и рассыпались по придорожным кюветам. Докладываю командиру:

— Придется бомбить с набором высоты и уходом в облака.

— Так и сделаем, — соглашается старший политрук Павел Андреевич Дубовский.

Разворот, и бомбардировщик на малой высоте несется вдоль шоссе. Прицеливаюсь и плавно нажимаю на кнопку бомбосбрасывателя. С такой высоты промахнуться не должен. Освободившись от бомб, самолет слегка вспухает, затем резко вздрагивает от догнавшей его взрывной волны.

Во время контрольного захода убеждаюсь, что мы неплохо сделали свое дело. Все, что находилось на шоссе, окуталось густым дымом. Но и сквозь него отчетливо различались языки пламени и фонтаны взрывов. Это горели и рвались вражеские танки и автомашины. В поле, возле дороги, метались уцелевшие фашисты.