К вопросу о генетической основе типов ассимилятивно-диссимилятивного яканья - страница 6

—е—а || е—е—а или е—е—а || е—е—а в соответствии этимологическим е—е̌—а перед твердыми || мягкими согласными) или со среднерусским вокализмом. В результате подобных контактов и взаимовлияний мог возникнуть предударный вокализм, своеобразно сочетающий принципы неразличения гласных неверхнего подъема (южнорусский принцип) с зависимостью качества гласного, в котором совпадают неразличаемые фонемы а, о, е, от твердости—мягкости последующего согласного (севернорусский принцип).

Взаимодействующие системы различения и неразличения гласных неверхнего подъема, которые могли встретиться на территории распространения Култуковского типа яканья, показаны ниже в табл. 3 (где е—а означает частичное различение: е—е̌>е, а>а).

Таблица 3

При таких лингвоэтнических и исторических условиях, возможных при возникновении Култуковского типа, его образование едва ли можно связывать с Мосальским типом диссимилятивного яканья, так как неизвестно, существовал ли когда-нибудь этот тип яканья на данной территории.

В отношении Новоселковского и Ореховского типов можно более определенно говорить о том, что в их основе был архаический тип диссимилятивного яканья[16] с семифонемной системой гласных, которая сохраняется и в современных говорах с Новоселковским и Ореховским типами.

Исчезновение архаического типа диссимилятивного яканья в этих говорах вызвали, видимо, следующие причины.

1. Утрата действия фонетического закона диссимилятивного вокализма, что означало утрату фонетической обусловленности произношения на месте а, о, е двух гласных [а] и [не‑а] (ε^>а—и^>е, по В. Н. Сидорову), которые составляли одну слабую фонему — выразительницу гласных неверхнего подъема.

2. Гласные [а] и [не‑а], составляющие одну слабую фонему 1‑го предударного слога, отличались по своему качеству в зависимости от качества последующего согласного и могли быть более заднего образования перед твердыми и более переднего образования перед мягкими согласными.

3. Гласные одной слабой фонемы [а] и [не‑а] не совпадали со слабыми фонемами верхнего подъема — [и] и [у], что относилось не только к звуку типа [а], но и к звуку [не‑а] в положении перед твердыми согласными. Это определило характер процесса и последующие результаты утраты фонетического закона диссимиляции: когда произношение гласных [а] и [не‑а] перестало зависеть от качества ударенных гласных, перед твердыми согласными сохранился лишь один из употреблявшихся ранее позиционных вариантов слабой фонемы, а именно: звук типа [а] вытеснил и заменил звук типа [не‑а]. Это значило, что [а] перед твердыми согласными появлялось одновременно и перед ударенным а и перед ударенным о из ъ, уничтожая следы наличия в основе Архаического или Задонского типа диссимилятивного яканья. (Вот почему в говорах с ассимилятивно-диссимилятивным яканьем нет произношений типа св[и]кро́вь, б[и]ло́к и под.).

Перед мягкими согласными гласным [не‑а] был звук типа [ь], близкий по звучанию к [и]. Поэтому в этом положении звук [не‑а] не заменялся [а], а совпадал в одном варианте с фонемой ⟨и⟩ и, вследствие процессов лексикализации и грамматикализации, стал осознаваться носителями говора как фонема ⟨и⟩.

4. Гласный [не‑а] перед мягкими согласными мог заменяться [и] во всех положениях, где он произносился раньше по фонетическим причинам, т. е. перед ударенными е из е, ь и перед ʼа. (Гласного о на месте е, ь в этих говорах еще не было). Однако впоследствии он сохранился как [и] только перед ударенным е, где не было параллели с положением перед твердыми согласными.

Следовательно, процесс, в результате которого образовались типы яканья, называемые ассимилятивно-диссимилятивными, не был собственно ассимиляцией, так же как он не был связан с закономерностью умеренного яканья, хотя первоначально, ви