К востоку от Берингова пролива - страница 5

… — Что будете делать с уловом? — спросил я у рыбаков.

— К обеду, — коротко ответил Джон.

На следующий год, в Бетеле мне опять встретились добытчики черной рыбы. На этот раз выяснилось, что ловят ее чаще зимой и во многих эскимосских семьях это важный продукт питания. Видел я в Бетеле большие верши, которыми их ловят. Видел, как едят эту рыбу сваренной и политой тюленьим жиром либо мороженой. Но сам я в таких пиршествах не участвовал. В моем представлении даллия так и осталась диковиной, как это было на Чукотке много лет назад.

Здесь и сейчас говорят об оленеводстве, о домашних северных оленях. В Номе и Коцебу, на острове Нунивак, словом, на западе Аляски встречаются зримые приметы этой отрасли хозяйства в виде загородок-коралей, боен, наконец пастухов, но далеко не так часто, как у нас на Чукотке да и вообще на Севере. Это И понятно: роль оленей в экономике штата невелика.

На Аляске теперь примерно 35 тысяч домашних оленей (пятнадцать стад)» На Чукотке же их около полумиллиона, а всего в СССР — около двух с половиной миллионов. Однако еще не так давно о домашних северных оленях говорили на Аляске намного чаще. И тому были причины. Но начну сначала.

Осенью 1892 года на отмелый берег полуострова Сьюард, невдалеке от поселка Теллер, были выгружены с баржи первые олени. Их доставили сюда с Чукотки за счет правительства Соединенных Штатов. Завозили оленей на Аляску и позже, в течение целых десяти лет, хотя общее количество переселенцев лишь ненамного превышало тысячу голов.

С какой целью их привезли? Девяностые годы прошлого столетия вошли в историю аляскинских эскимосов как едва ли не самые тяжелые: китов и Моржей в море, диких оленей на суше осталось так мало, что добывать их стало трудно, а то и невозможно. Над многими семьями нависла угроза голодной смерти.

«Спасение людей — в разведении домашних оленей!» Принято считать, что эта идея принадлежала аляскинскому миссионеру Шелдону Джексону. Считается, что Джексон же и убедил правительство США в необходимости покупки и завоза животных.

С полуострова Сьюард домашнее оленеводство постепенно распространялось к северу и к югу, достигло мыса Барроу, острова Св. Лаврентия, острова Кадьяк, Алеутских островов. Поначалу стада были собственностью эскимосов, а занимались местные жители этим новым для них делом под присмотром миссионеров и инструкторов-лапландцев, специально привезенных из Норвегии. В первые годы идея Джексона, казалось, себя оправдывала. Но затем начались трудности. Быть круглый год привязанным к стаду претило самой сущности души эскимоса — охотника и рыбака. Чтобы не ходить за стадом, новые владельцы стремились держать оленей на одном месте. Но при этом подчистую уничтожались ягельники. Стада терпели большой урон от волков, олени в стадах постоянно перемешивались, и между их владельцами не утихали споры, шла вражда.

С 1914 года начался новый этап в аляскинском оленеводстве. На горизонте появился Карл Ломен, будущий «олений король». Он начинал скромно, всего с нескольких сот голов. Через десять лет Ломен стал владельцем 40 тысяч оленей, через двадцать лет — четверти миллиона, а через двадцать пять лет, в конце тридцатых годов, — возможно, даже целого миллиона голов. Лучшие пастбища на Аляске теперь принадлежали ему. Оленьими тушами он загружал трюмы пароходов, и оленину стали регулярно подавать в ресторанах Нью-Йорка, Чикаго, Сан-Франциско. А эскимосы? Их стада постепенно приходили в упадок. Единственным выходом для многих было работать у Ломена, пасти его оленей, свежевать их, грузить туши на пароходы.

Однако и перед Ломеном возникли трудности. «Королей говядины» с юга США не на шутку встревожил новый конкурент. Они добились запрещения ввозить оленину во многие штаты, на пути оленьих бифштексов вставали все новые и новые преграды. Прибыли сокращались, владельцы крупных стад, да и сам Ломен, теряли интерес к оленям, и оленеводство на Аляске покатилось под гору. К 1940 году количество оленей уменьшилось здесь до четверти миллиона, а к 1950 году — до 25 тысяч. К тому же сильно сократились площади пастбищ, особенно зимних. Бывшие ягельники уже не могли прокормить оленей, ни домашних, ни диких, — они заросли травами либо превратились в бесплодные пятнистые тундры.