К вящей славе божией! - страница 3
?
– Тот самый, падре!
Кардинал обнял боярского сына и прижал к себе.
– Не узнал тебя. Да и как узнать? Ты стал совсем иным. Кто может узнать в испанском доне русского парня? Как годы меняют людей.
– Я долгое время жил под солнцем Юга. И лишения изменили мое лицо. Я уже не так молод.
– Не наговаривай на себя. Ты выглядишь молодцом. И что с того, что ты стал зрелым мужем? Когда я сказал о годах, то не хотел сказать, что ты постарел. Ты изменился. Но помоги мне. Я совсем разволновался.
Фёдор помог старику снова сесть в кресло. Кардинал усадил его на стул рядом с собой.
– Как много лет мы не виделись! Я уже и не надеялся увидеть тебя в этой жизни. И вот ты вернулся. Это чудо! Это еще одно доказательство существования бога. Ты мне послан в тот момент, когда ты мне нужен!
– Я привез вам, монсеньор, то, что вы просили меня принести. В моей сумке лежит золотая книга древнего народа чибча-муисков.
Кардинал принял сумку, но не торопился её открыть. Мятелеву это показалось странным. Он много раз представлял себе встречу с Ринальдини и думал, что кардинал сразу бросится смотреть это сокровище.
– Ты удивлен? – понял его взгляд кардинал. – Я уже не тот. Я стар и меня мало что интересует. Тайны древних уже не для меня. Эти 11 лет состарили того Ринальдини, которого ты знал, и я готовлюсь перейти в лучший мир, Федор. Пусть древними тайнами занимаются другие.
– Монсеньор! Все это было напрасно? – изумился Федор.
– Нет. Поиск истины не может быть напрасным. Древний артефакт важен, и он нужен людям. Но все это уже не для меня. Мое время прошло. Его изучат другие. Но расскажи мне, что ты пережил и что видел? Вот что мне интересно!
– Я готов рассказать все. Мне некуда спешить, монсеньор!
– Ты где остановился?
– В гостинице, монсеньор. Средств у меня не много. Я не стал богаче, падре. Богатство обходит меня стороной.
– Это ничего. Я не слишком могущественный владыка, но этот твой недостаток в силах исправить. Хотя я и сам никогда не гонялся за благами земными. А остановиться тебе следует в моем доме. Я пошлю слугу за твоими вещами в гостиницу.
– Как будет угодно монсеньору, но…
– Никаких «но», Федор. Ты будешь жить здесь, все время твоего пребывания в Париже.
***
Они говорили долго. Затем прервались для трапезы и снова вернулись к разговору. Кардинал сказал секретарю, что его ни для кого нет.
Федор рассказал о том, как они шли через леса, о вожде чибча-муисков, о таинственном городе золотого короля.
– Итак, Себастиани погиб?
– Погиб, падре, – ответил Федор. – Это уже когда мы вошли в город великого сипы Лунного Света. Так они называют своего короля. Трудно даже рассказать, что мы пережили, пока дошли до города. И во время этого пути я оценил кто такой дон Франсиско Себастиани. Это был человек из стали. Таких теперь уже нет, монсеньор. Он только силой своего слова и силой своей воли подавлял бунты в отрядах.
– Солдаты бунтовали?
– Не то слово, падре. Непроходимые джунгли, когда каждый метр приходилось прорубать через чащу – озлобят кого угодно. На каждом шагу ядовитые гады и враждебные племена. Отравленные стрелы и копья. Я и сам потерял веру в то, что мы найдем то, что искали. Такое отчаяние накатывало. Люди просто зверели. А Себастиани умел смирять их словом.
– Он довел отряд до города Золотого короля?
– Да. Но нас тогда осталась едва ли половина. Когда мы впервые там оказались, я был удивлен их постройками.
– Город великого сипы такой большой?
– Лунный город? Большой. Но сам город – это не жилая часть. Там храмы, места для жертвоприношений предкам и могильники. Они засушивают своих знатных покойников. Вначале потрошат, изымая внутренности, затем вымачивают тело в растворе, и уже после этого набивают внутрь сушенные травы и вставляют в глазницы драгоценные камни.
– Нечто подобное делали в древности жители Египта.
– Город Луны, ибо великий сипа считается там сыном этого бога, не только один, падре. Таких там семь.
– Вот как?
– Эти города враждуют между собой. Совместно они ненавидят только пришельцев. Хотя, сказать по правде, им не за что любить чужаков. Они не принесли им ничего кроме жадности и рабства. Но надеть цепи на этот народ оказалось трудно.