Как Хома звезды спасал - страница 11

- За кого - за них? - прорычал Волк.

- За Хому и Суслика. У них такой вид, словно сам Волк за них! Так мне показалось, - заюлила хвостом Лиса.

- Ну, я им покажу-у! - завыл Волк. - Где они?

Встретили Хома и Суслик Волка. Как увидел он их, так сразу и струсил.

Не может быть! Идут на задних лапах, животом вперёд, и щёки надувают. Неспроста.

- Это что вы такие… важные? - с опаской спросил Волк.

- Знаем,- важно сказал Хома.

- Знаем,- важно сказал Суслик.

- Знаем-знаем,- важно сказали Хома и Суслик.

Задрожал Волк - и бегом к Медведю.

Медведь от скуки ворон в небе считал и когти на лапе загибал:

- Раз, два, три. Раз, два, три… - Дальше он считать не умел.

- Эй, вы, Горбатый! - почтительно обратился к нему Волк. - Это не вы за них?

- За кого - за них? - грохнул зубами Медведь.

- За Хому и Суслика. У них такой вид, словно сам Медведь за них! Мне так показалось, - завилял хвостом Волк.

- Я им покажу! - гаркнул Медведь.- Раз-оррву! Два-пор-рву! Три-поррву!

…Весело возвращались Хома и Суслик с Дальнего поля. Стручки несли. Да и за щеками не пусто было.

А навстречу - Медведь. Как увидел их, так и сел.

Какие! На задних лапах, животом вперёд, щёки надуты!

- Вы… чего это важные такие? - прохрипел он.

- Знаем,- важно сказал Хома.

- Зна…- важно начал Суслик.

- Чего - знаем? - вскинулся Медведь.- Кто за вас, признавайтесь? - проревел он.-Кто за вами стоит?

У Суслика со страху горошины за щеками застучали.

Забыл с перепугу Суслик и Хомин совет, и всё на свете. Оглянулся, а там вдали, на поле, люди стоят: вроде бы охотники с ружьями. Вот Суслик и брякнул:

- Вроде бы охотники с ружьями… стоят!

Только Медведя и видели. Был - и нету. Сломя голову бросился прочь. Голову-то он не сломал, но столько деревьев на пути повалил, что в роще просека появилась.

Вслед за Медведем Волк удрал. За Волком - Лиса. Бежала и кричала:

- Не бросайте меня одну, рыжую!

- Ох, и умён же ты! - восхищённо сказал Суслик оторопевшему Хоме.- Что ж ты раньше мне толком не объяснил, что за нами не кто-нибудь вроде бы, а взаправду ОХОТНИКИ стоят! А они нас не тронут? - внезапно забеспокоился он.

- Да нет. Мои знакомые, видел их как-то… издали,- замялся Хома.- Но всё-таки давай-ка лучше по домам, а то вдруг они меня позабыли!

И уже без всякой важности Хома и Суслик быстренько по норам разбежались.

Пожалел как-то Хома бедолагу Муравья! Его на утлой щепке по ручью несло и крутило. Протянул Хома прутик, и Муравей вмиг на берег перебрался.

Крупный такой Муравей, хоть и маленький. Не местный - коричневый, а не чёрный. Издалека приплыл. Потом уж Хома узнал: его дождём в ручей смыло.

- Спасибо огромное! - пропищал Муравей.

- Пустяки - отмахнулся Хома. - Большое дело?!

- Большое,- упорствовал Муравей,- хоть ты и маленького спас.

Заспорили, большое или небольшое это дело.

Тут на берегу Суслик появился. То ли прогуливался, то ли просто попить пришёл. Скорее всего, всё вместе: прогулялся к ручью попить.

Выслушал он солидно спорщиков и рассудил:

- Ты, Хома, большое дело сделал.

- Кто прав? - обрадовался Муравей.

- Но ты, мураш, прав только наполовину. Хома большое дело сделал, потому что он большой. Ну, по сравнению с тобой. А вот ты не должен был «огромное спасибо» говорить, потому что ты мал. Значит, и «спасибо» от тебя, мураша, может быть только маленьким.

Задумался Муравей. Да ведь и правда: разве может он, крошка-мураш, хоть когда-нибудь чем-то большим, значительным своего спасителя отблагодарить?..

Хоме после слов Суслика стало так приятно, что он и дальше решил быть великодушным и благородным. Порасспросил он Муравья, узнал, что его муравейник очень далеко отсюда, и пригласил к себе в нору пожить, сил набраться перед дальней дорогой.

- А хочешь, вообще у меня живи,-вконец расщедрился Хома,- ты маленький, не стеснишь.

- Спасибо огро… маленькое! - спохватился Муравей.- Поживу. Но только до холодов. Зимовать мы только в муравейнике можем.

И стал он в норе у Хомы жить. Ямку там себе в углу вырыл, а Хома рядом с ней светящуюся гнилушку положил, чтобы ненароком на гостя в темноте не наступить.

Суслик осуждал Хому за такую странную доброту: