Как поджарить цыпочку - страница 49

Он зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.

– Можно посмотреть кино.

– А можно поговорить.

– Поговорить? – Он взглянул так, будто она предлагала на десерт тушеные крысиные кишки. Он потер глаза. – Джасмин…

– Нет, серьезно, когда мы с тобой в последний раз просто сидели и разговаривали?

Дэниел испытующе посмотрел ей в глаза.

– Ладно, давай.

– Я ухожу.

В дверях кухни стояла Карим, вырядившаяся как завзятый наркоман: драные джинсы, нелепая футболка, глаза разрисованы черными тенями.

– Кто ведет машину? – спросила Джасмин.

– Лиза.

– Удачного тебе вечера и не забудь запереть за собой дверь, когда вернешься. Два раза подряд забывала, – напутствовала Джасмин.

Карим развернулась и, ни слова не говоря, исчезла за дверью. Дэниел, онемев, смотрел ей вслед.

– Это еще кто?

– Наш не балующий общением отпрыск. Господи, она ведет себя так, что можно подумать, мы никогда не занимались любовью.

Дэниел вытянул ноги и выпятил живот. Он явно не понял намека. Джасмин поднажала:

– Ты знаешь, подростки ведут себя так, будто им хочется считать, что они получились из пробирки.

Дэниел еще раз протяжно зевнул и почесал в паху. Джасмин положила ему руки на плечи и попробовала другую тактику:

– Ты ведь можешь говорить со мной обо всем, правда?

Плечи Дэниела напряглись.

– Конечно.

Она пригладила его волосы.

– Я знаю, что это для тебя нелегко. Но тебе не следует позволять своим студентам диктовать…

Он вывернулся из ее рук.

– Что ты хочешь сказать?

Она нежно поцеловала его в макушку.

– Женщина всегда знает о таких вещах.

– Что? Что ты знаешь?

Джасмин уселась перед ним. На губе у него все еще оставалась капелька соуса. Она наклонилась к нему и поцеловала его в эту капельку. Он сидел как деревянный. Она расстегнула на нем рубашку и открыла банку пасты из красного жгучего перца. Легко дотрагиваясь пальцами, намазала его соски. Он выпучил глаза. Она сложила чистую салфетку и завязала ему глаза. Потом взяла мужа за руку, окунула его пальцы в банку с медом и облизала их. Вот он, ее сладкий леденец. Дэниел все так же молча попытался вырваться. Она полила его плечи оливковым маслом и втерла сильными, давящими движениями, словно втирала масло в кусок хорошей говядины. Посолила, поперчила, втянула аромат и приникла зубами к его шее.

Дэниел оттолкнул ногой стул и одним махом вскинул Джасмин на стол. Он начал с ее ушей, это была его самая любимая часть ее тела. Он лизал их и покусывал, прогрызая себе путь в горячее неистовство. Джасмин улыбалась. Она почувствовала себя лучше. Притянула его к себе и припала губами к его шее, это была ее самая любимая часть его тела. Вот и поговорили.

Дэниел лежал на диване в своем кабинете и стонал. После двух недель Тининой диеты он чувствовал себя отвратительно. Недельная чистка кишечника превратила его в развалину. Он чувствовал слабость. Все болело и саднило. Сил не было. Рот изнутри покрылся язвами. Кишки бурлили, как действующий вулкан. Даже волосы, как ему казалось, поредели. Он перевернулся на бок, чтобы облегчить боль в раздутом животе, и нащупал телефонную трубку.

– Тина.

– Дэниел, перестань вести себя как ребенок.

– Я умираю.

– Я же тебе говорю, токсины разбушевались и устремились в кровь.

– А до этого они где были?

– В глубине кишечника. Сидели там годами, глодали тебя изнутри, плодили бактерии, забирали твою энергию.

– Ах да.

– Наградили тебя инфекционными болезнями, низкой потенцией…

– Никогда.

– Со временем. И болезни тоже проявятся со временем. Разные. Рак, например. Это замечательно, что ты себя так чувствуешь. Значит, дело идет на лад. Ты должен быть просто счастлив. У некоторых уходит гораздо больше времени, чтобы почувствовать себя так плохо.

– О боже мой.

– Мне надо идти.

– Не хочешь навестить болящего?

– Я занята, Дэниел, очень занята. Но ты не беспокойся. Послезавтра почувствуешь себя легко и свободно. Станешь новым человеком.

– Чем это ты там так занята?

– Пока, Дэниел.

Вешая трубку, Дэниел громко рыгнул. Он немножко приободрился и даже загордился своими страданиями. Ясно, что его токсины внедрились не так глубоко, как у некоторых. И конечно, он сохранился внешне и внутренне лучше многих. А по мужской части они и вовсе еще не успели навредить. Ух, каким выносливым он станет, когда токсины покинут его. Он лег поудобнее и поднял колени, чтобы токсинам было легче покидать его раздувшееся, разлагающееся тело.