Как я проводил операции по смене пола, превращая женщину в мужчину - страница 3

Когда в следующий раз Инна (это ее настоящее женское имя) приехала в Ригу, я ее поместил в клинику и созвал консилиум, в который входили судебно-медицинский эксперт Владимир Карлович Шмит, хирург Александр Петрович Биезинь, психиатр Григорий Абрамович Ротштейн и др. Приглашенные специалисты осмотрели пациентку, расспросили, изучили выписки из историй болезни, полученные из разных московских клиник. Выяснилось, что Инна трижды пыталась совершить самоубийство. Она была очень чувствительной и влюбилась в одну девушку. Но когда эта девушка поняла, что дружба Инны носит сексуальный характер, она порвала с ней. Инна была не в состоянии понять, почему ей нельзя любить, и приняла большую дозу люминала. Но мать, почувствовав намерение Инны, взломала дверь. Была вызвана скорая помощь, сделано промывание желудка, проведены другие медицинские мероприятия. Инну удалось спасти.

Профессор-психиатр Г. А. Ротштейн, который незадолго до этого переехал из Москвы на работу в Ригу, знал эту проблему. Он провел психиатрическую экспертизу и сказал, что консервативными методами тут не поможешь. Таким пациентам не помогает ни гипноз, ни гормонотерапия. Единственная возможность — изменить внешний облик женщины. Вопрос будет решен, если Инна сможет соматически (телесно) стать мужчиной. Консилиум принял решение, что необходимо пластическое преобразование по жизненным показаниям.

Тогда я решил проинформировать об этом случае министра здравоохранения Латвийской ССР В. В. Канепа. Он нашел время встретиться со мной. Я взял с собой историю болезни, заключения специалистов. В. В. Канеп долго изучал документы и наконец сказал:

— У меня нет возражений, чтобы ты оперировал данную больную.

Однако я не был предусмотрительным и не попросил В. В. Канепа расписаться под записью о данном им разрешении на операцию в этой истории болезни. Впоследствии специальная комиссия устное разрешение министра не приняла во внимание.

В то время этого шага — превратить женщину в мужчину — больше всего боялся я сам. Я сказал Инне:

— Знаешь что, Инна, мне нужно также согласие твоей матери.

Мне надо было ехать в Москву на сессию Академии медицинских наук СССР. Я сказал Инне, что во время пребывания в Москве хотел бы встретиться с ее матерью и что мне нужен номер ее телефона. Инна согласилась. В Москве я позвонил и договорился о встрече. Мать Инны приехала в гостиницу. Я ей рассказал и о желании Инны, и о своих возможностях, а также о своих опасениях. Она беспрекословно дала согласие на операцию дочери:

— Доктор, — сказала она, — я трижды спасала свою дочь от смерти. И я очень беспокоюсь потому что, мне кажется, в четвертый раз я ее не спасу. Только вы как врач можете ее спасти. Главное, чтобы мой ребенок был жив. Я могу смириться с тем, что у меня была дочь, а будет сын. Но я никогда не смогу успокоиться, если потеряю ее. Я благословляю вас на эту операцию и молю Бога чтобы вам все удалось.

В душе у меня всегда жил страх перед Богом. Как коммунист я в той или иной мере был атеистом, но умом понимал, что Бог находится в каждой душе, в каждом человеке. И переделать созданную природой женщину в мужчину мне все же казалось чем-то… недозволенным.

За действия, которые не согласуются с законами природы, меня могла настичь кара, что отнюдь не вселяло в меня оптимизма.

Я переговорил со многими священнослужителями, спрашивая, допустима ли эта операция с христианской точки зрения. Ясного ответа так и не получил. Один из них мне сказал:

— Это нехорошо, потому что Бог создал эту женщину и у вас нет права вмешиваться в работу Бога.

Но другой сказал:

— Вам надо оперировать! Если природа ошиблась, а вы исправите ее ошибку, то поможете Господу и сделаете угодную для Него работу. — Он даже сказал, что в данном случае я Божий посланник, который исправит ошибку.

О причине несовершенства человека и возможных патологических отклонениях несколько иронично высказался Марк Твен, напомнив, что человек был создан в последний день творения, когда Бог уже утомился.

Как выразился поэт Евгений Евтушенко, «…и у Бога ошибок много», но вправе ли я в это вмешиваться и что-то исправлять?