Как закалялась сталь 2 и 1/2 - страница 12

Бурбон мягок, в меру ароматен и узнаваем, идет, как телеграмма, и никогда не грубит на утро.

Сознательно не касаюсь названий брэндов, дабы не быть уличенным в скрытой рекламе вероятного противника. Хотя и у бурбона имеется одна закавыка. Уж больно он дорожает в процессе преодоления океана вплавь. Если вы не на оптовом рынке, не скупщик краденого и хоть немного дорожите своей печенью, то есть не пьете технический спирт, подкрашенный акварелью, то никогда не возьмете эту литру дешевле пятидесяти американских денег. Для примера, литр вполне доказанной водки от знакомого производителя редко может стоить дороже 20–25 долларей в рублевом эквиваленте по курсу Центробанка.

Под правильную закуску и в теплой компании, уже после тоста за тех, кто в море, название, вкусовые качества и цвет напитка роли не играют. Сознаюсь, что под водку, принятую резво, без натянутых пауз и по 25 граммов, трахаться хочется гораздо настырнее, нежели под лонг-дринки со странноватыми для нас сорока граммами плюс кусок льда из водопроводной воды с хлором.

Вывод девятый. Хуже водки — лучше нет. (Черномырдин!)

…Уже два года не пью — даже как-то жаль… Но спорт дороже, а здоровье одно — его либо в одном направлении, либо на все не хватит!

Мы мило поболтали, но все же как двумя словами определить, что есть Мужчина в высоком смысле этого слова? Да то же самое, что и в низком! Кобель, пьяница и мерзавец, любящий свою семью, гордящийся своими успехами и преданный своей Родине, Человек с Честью и Совестью!

Иные есть, но те далече, а потому не рассматриваются, ввиду пресности и безвкусия — а зачем нам «мясо без перца»?

Оглянувшись на свои поражения, я понял, что в эти моменты был всего лишь недостаточно беспощаден по отношению к себе.

Кои но такинобори рю нюмон

А. Кочергин

В этой конкретной жизни не было ничего более страшного и более важного, чем детство.

Все начиналось, как в дешевом американском фильме-сказке про тщедушного мальчика, вследствие «мутаций» ставшего прямо-таки шайтан-каратистом.

Я не спал уже часа три, точнее, находился в том тонком пространстве, где уже не реальность, но еще не сон, тревожное оцепенение, полное уничтожающих мыслей. «Зачем, ну зачем вообще я родился? Чтобы терпеть все это? Какой в этом смысл?» Проще и логичней было сдохнуть, только открыв глаза и не успев сказать многозначительного «вау!», чем вот так кувыркаться липкими от холодного пота ночами, задыхаясь от ужаса, собственной ничтожности и ненависти ко всему живому, безучастно взирающему на это унижение. «Нет, так нельзя. Пусть это хоть как-нибудь закончится, чем будет продолжаться, как многосерийный фильм ужасов, где роль главной жертвы достается постоянно одному и тому же персонажу — мне».

1977 год. Окраина большого рабочего города.

Тогда все было не так, и планета Земля еще была удивленной обладательницей двух политических систем. Народ в «счастливейшей» из стран жрал водку, носил неизвестно каким способом ввезенные и на какие сбережения купленные джинсы и дерзкие мини-юбки, сшитые мамой из шторы и обрезанные против ее желания «по самое не балуйся». Белье было отечественным — типа трусы синие, майка белая. Лифчики девкам, в силу их фасона и надежности, выдавались буквально для тепла, благо климат, как и сейчас, был прохладный, а женские трусы иначе как парусами назвать было нельзя, что никоим образом не уменьшало ценность и притягательность девственно заросших лобков. Все просто и без буржуазной чепухи типа эпиляции, пирсинга и мелирования.

Да что говорить о том удивительном по чистоте убеждений и телодвижений времени, если даже татуировки, точнее наколки, по большей части имели критическое или патриотическое содержание, а не наносились, как сейчас, на мускулистые и не очень тела для эстетских выкрутасов. Как вам вот это нравится: «Не забуду мать родную!», «Они устали ходить под конвоем», «Смерть ментам», ну и почти стихи: «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок!»? Портреты Ленина и Сталина вполне уживались с черепом и костями, а куполастые спины всего лишь указывали на количество отсиженных лет, а вовсе не на исключительную набожность «холста».