Кактусы - страница 7
— Нет, сегодня же предпраздничный день, а мы договорились, поскольку нагрузка твоя меньше, что это ты, — оборонялась другая.
— Десять дней! Целых десять дней гуляем! — ныли обе на истерических тонах. — Засохнет всё к чёртовой…
Вероятно, взгляд на постороннюю помешал закончить фразу, предназначенную только для ушей "своих". Воцарилась какая-то странная тишина. Подняв повинную голову, Ева заметила, что все женщины смотрят на неё.
— Афанасий Никитич, можно вас на минутку? — вдруг сказала одна из них. — На минутку можно?
Преподаватель с облегчённым вздохом отошёл от настырной просительницы. "Раз сразу не выгнали, значит, ещё не всё потеряно", — мелькнуло в голове. Кира, более опытная и энергичная подружка, учила её студенческой мудрости. Так и звучал в голове её голос: "Надо только правильно воспользоваться ситуацией".
— Давайте вашу зачётку, — внезапно прозвучал голос уже вне головы.
Просто не верится! Зачётка была за спиной, распрямить руку — и через минуту можно лететь в туалет. А пора бы!
Но не всё оказалось так просто.
— Я сам сдам её девятого в деканат, — сказал преподаватель, пряча зачётку в карман и снимая с крючка дублёнку. — А вам придётся сейчас помочь нашим женщинам полить цветы.
Всего-то? Ура!
— Спасибо, ой, спасибо большущее! С наступающим вас! — Она бросила сумку на стол, подошла к раковине.
— Ты — с того боку, мы — с этого, — сказали ей женщины, вручая пару дремучих бутылей.
У себя в квартире она поливала все цветы за минуту-другую. Здесь же, на кафедре, их оказалось гораздо больше, чем виделось с самого начала. Поливая, Ева краем уха слышала женские разговоры:
— Неужели на голое тело?
— Нет, конечно. На водолазку.
— Что ты? Водолазка ж с воротником, под неё лифчик надо. А тут — как голое тело. И на зачёт пришла, бесстыжая!
— Это раньше только такие и были, а сейчас всякие есть. У нас ещё ничего, а вот по-соседству. Я в том корпусе часто бываю, так этой зимой знаешь какая мода? Тесная водолазка на голое тело, этот раз действительно голое, видно же.
— А держит?
— Так они поверх водолазки надевают такие вязаные ажурные лифчики, крупное плетение, словно сети. А уж как изощряются по части застёжек на спине! Как же — прятать не надо, можно напоказ выставить. И на золотые кольца застёгивают, и на браслеты, ручные часы даже видела. Кольцо наручников. И ещё, чёрт знает что — на ордена. Да, настоящие. Наверное, на толкучке куплены у внуков фронтовиков.
Пока женщины возмущались, Ева думала, что зимние моды в разных корпусах и вправду отличаются. В корпусе у гуманитариев, где у химиков проходили кое-какие занятия, аборигенки носили глухой, от шейки до лодыжек, комбинезон. Он не претендовал на телесность цвета, был умеренно-оранжевым, побледнее апельсинов, и казался (да, вероятно, и был) удивительно тёплым. Ева даже хотела попросить разрешения пощупать, но так и не решилась — гуманитарки всё такие важные.
А поверх этого облегающего комбинезона надевалась летняя одежда. Одни предпочитали топики и мини-юбочки, другие натягивали жилеты из чёрной блестящей кожи и такие же брюки, сползающие ниже некуда. Белые свитеры ну очень ажурной вязки, коротенькие бриджи, а однажды показалось, что одна девица прошла в бикини.
Зайдя однажды в том корпусе в туалет, Ева подслушала разговор двух девчонок — о том, как лучше приладить на груди кусочек обоюдолипкого скотча, чтобы симпатичная ложбинка на коже повторилась и на комбинезоне, выглядывающем из-под топика. Там же выяснилось, что некоторые куски комбинезона — на резинках и могут сдвигаться, ускоряя туалетные дела.
Эти "форточки" и помогли увидеть, что изнутри материя фланелево-мягкая, в то время как снаружи она была плотной, матовой. Без навешенной летней одёжки девочки смотрелись бы плюшевыми куклами — как та, которую лапал парень в закутке между туалетами, спустив с неё в порыве страсти все надкомбинезонное. Ева случайно заглянула на шорох и ахи, и отшатнулась, хотя, строго говоря, ничего неприличного не было, "форточки" были наглухо задраены, промежность кукольно-целомудренна.