Календарь капельмейстера Коциня - страница 5

— Если ты не станешь совать туда политику, ни один разумный человек тебя не упрекнет, — смеется Каспар, но тут же спохватывается, что подобное напоминание не к месту. — Чепуха, Гунтар! Главное, что ты остался жив. Остальное уладится. Итак, ты демобилизован?

— Зачислен в ополчение. Под самый конец, быть может, еще и такие немцам пригодятся… а пока уволен.

— Как со жратвой, с финансами?

Гунтар отмахивается:

— Это мое дело…

— Ого! Знаешь что: театру нужен сценариус — помощник режиссера. Аристид Даугавиетис поговорит с директором. Двести рейхсмарок в месяц…

Гунтар не отвечает. Левой рукой рассеянно теребит пустой правый рукав. Потом, бросив взгляд на Каспара, угрюмо говорит:

— Тебе-то уж с этой карточкой UK и больными легкими до сих пор здорово везло. Ты родился в сорочке — ишь как у тебя глаза блестят, как ты заботливо и по-отечески начал говорить со мной. Может, на то есть особая причина? Ходят слухи, что Даугавиетис хочет тебя капельмейстером назначить. Быть может, уже назначил?

— Пока старый Бютнер жив, я на это место не стану рваться, — говорит Каспар. — А вот музыку к двум пьесам я написал. Интересно, что ты на это скажешь?

— При чем тут я… теперь ведь музыку пишет каждый, кому не лень. А, так, значит, от этого у тебя такая самодовольная ухмылка и одухотворенный взгляд?

Оказалось, однако, что не поэтому.

Часа не прошло, как Каспар уже разболтал Гунтару свою великую тайну. По правде говоря, у Каспара с самого утра чесался язык. И лишь суровость Гунтара да это ужасное несчастье с его рукой заставляли удерживаться.

Великая тайна оказалась заурядной сентиментальной любовной историей. С каждым восторженным юнцом такое могло случиться. Но Каспар это Каспар — экзальтированный мечтатель, поэтому я опишу данное событие со своей точки зрения, ибо литературное описание предполагает более глубокое проникновение в суть вещей и объяснение того, почему характер Каспара Коциня столь внезапно изменился, чем это было вызвано.

— О, как любовь мой изменила глаз!

Расходится с действительностью зренье.

Или настолько разум мой угас,

Что отрицает зримые явленья?

Коль хорошо, что нравится глазам,

То как же мир со мною не согласен?[2]

(Время происшествия — 1 июня 1944 года, место происшествия — Калниенский санаторий.)

Лиана все тщательно подготовила. Таблетки люминала, которые, жалуясь на бессонницу, она выпрашивала у дежурной, спрятаны в коробочке под подушкой. Их набралось уже штук десять — двенадцать. В одном медицинском журнале Лиана прочла: достаточно проглотить восемь, чтобы никогда не проснуться. Так она и решила: спокойно заснуть и уже не проснуться… Заливаясь слезами, Лиана написала два прощальных письма. Одно театральному администратору господину Зингеру, другое врачу санатория: «Прошу в моей смерти никого не винить».

Господин Зингер был ангелом-хранителем Лианы. Несмотря на яростное сопротивление Аристида Даугавиетиса, господин Зингер отвоевал для нее главную роль в пьесе «Золотой конь». Это был первый и, к сожалению, последний успех Лианы. В середине сезона у Лианы открылось серьезное легочное недомогание. Ангел-хранитель — господин Зингер устроил ей отдельную палату в санатории. И вот наступило уже второе лето, а болезнь неуклонно прогрессирует. С утра температура нормальная, а к вечеру подскакивает до 38 градусов и выше… Лица врачей все больше вытягиваются, и Лиана понимает — спасения для нее нет.

В середине апреля стародавняя больная из соседней палаты (она занимается предсказаниями и гаданием) принесла Лиане гороскоп, составленный для девушек, родившихся четырнадцатого апреля, поскольку Лиана родилась именно в этот день. Гороскоп возвещал, что черемуха умирает в юности, — ее ветки обламывают влюбленные. В связи с этим девушка, родившаяся четырнадцатого апреля и больная чахоткой, не живет дольше двадцати пяти лет. Лишь в том случае, если она до первого июня увидит во сне либо белого всадника, либо черного льва (в июне меняются знаки Зодиака), больная еще может надеяться…

Случилось так, что именно в апреле этого года Лиана отметила свое двадцатипятилетие. Без надежды на выздоровление. Теперь как будто появился новый шанс — до первого июня увидеть во сне либо белого всадника, либо черного льва… Закрыв глаза, Лиана лежала и надеялась… Но сегодня — первое июня. Она решила ждать до обеда, пыталась заснуть, но ничего не получилось… Тогда несчастная вздохнула, съела основательную порцию яблочного киселя и попросила, чтобы ее положили на свежем воздухе, на открытом балконе. Балкон выходил в парк, и вокруг пели птицы. Когда начался мертвый час, исчезли нянечки и санитары, Лиана осторожно взяла поставленную в изголовье чашку с водой, нашарила коробочку с таблетками люминала, высыпала их в воду в ожидании, когда они растворятся, стала размышлять о своей несчастной жизни.