Калинин - страница 21

С гектографом, за что очень боялся Калинин, дело оказалось проще всего: его доставил с одним из очередных рейсов из петербургской организации свой человек. Со шрифтом и мастикой пришлось помучиться. Выручили типографские работники. Они просто-напросто выкрали необходимое количество мастики и шрифта.

Все необходимые к гектографу принадлежности изготовили на заводах. Валик же принялись делать прямо на квартире у Калинина — он снимал в подвале две комнаты за пять рублей в месяц. Комнаты мгновенно заполнились едким и густым дымом. Калинин, протирая очки, усмехался:

— Ничего, ребята, не такое еще терпеть придется…

Когда мастику начали выливать в форму, раздался стук в дверь.

«Кто бы это?» Калинин огляделся. Быстро все принадлежности сунул под кровать, помощников вытолкнул в соседнюю комнату и только тогда открыл дверь.

На пороге стоял жандарм.

«Неужели провал в самом начале?»

Однако жандарм пришел с очередным извещением о вызове на допрос по «тифлисскому делу». Калинин, облегченно вздохнув, пожаловался на печку, которая неизвестно отчего дымит и воняет.

Жандарм посочувствовал, потоптался немного и ушел.

Через несколько дней свеженькие прокламации, напечатанные на эстонском языке, заполнили железнодорожные мастерские. В них говорилось о невыносимых условиях труда, о сверхурочных работах, за которые не платили ни гроша. Они призывали бороться за восьмичасовой рабочий день. Во всех бедствиях народных прокламации обвиняли царя и прогнивший строй России.

Гектограф пригодился и для распространения материалов «Искры». Как только приходил очередной номер, Калинин передавал его Тирвельту. Тирвельт тут же переводил на эстонский язык наиболее важные материалы и принимался размножать их на гектографе в виде листовок.

Если случалась задержка с присылкой газеты, Калинин писал Надежде Константиновне Крупской, работавшей секретарем редакции. Переписка с «Искрой» велась через Макса Блюмберга — свой адрес Михаил Иванович не указывал.

«Искра» была широко известна в Ревеле. Рабочие, несмотря на конспирацию, знали, что распространение этой газеты дело рук русского токаря и его товарищей — Тирвельта, Татьяны Словатинской и других.

Часто наезжали товарищи из Петербурга. Очередную посылку с литературой доставил Калинину Ванюшка Иванов — тот самый, с которым жили три года назад в Волынкиной под одной крышей. Друзья проговорили всю ночь. Калинин без конца расспрашивал о петербургских делах, знакомил с положением дел в Ревеле.

Как родному, обрадовался Николаю Янкельсону, вместе с которым памятным июлем 1898 года был первый раз арестован. От радости не спросил даже, почему это Николай вдруг оказался в Ревеле, не заметил, что в голосе его часто звучат какие-то фальшивые нотки.

Тяжелый урок получил Калинин из-за этой ошибки. Мог ли он подозревать, что еще три года назад Николай не выдержал угроз, струсил, поддался уговорам, польстился на полицейские денежки, выделенные для иуд, подобных ему! Не знал Михаил, что не друга уже привлекает он к делу, не товарищу доверяет тайны шифрованной переписки, а человеку, привыкшему в установленные сроки получать в полицейском управлении пакет с хрустящими бумажками. Янкельсон узнал многое, узнал даже, в каком кармане носит Михаил листовки.

В конце декабря 1902 года Михаил Иванович тайно выехал в Петербург за книгами, газетами, листовками, или, как тогда говорили социал-демократы, за «литературой». Новый год встретил у Константина Беднякова, одного из деятелей петербургской организации. На другой день, нагруженный литературой, Калинин вернулся в Ревель.

Литературу удалось быстро раздать, частью припрятать. Всегда после того, как освобождался от опасного груза, Калинин чувствовал внутренний подъем, прилив энергии, желание действовать. Да и чего греха таить, спокойнее становилось.

Но в тот день вдруг появилась в душе какая-то тревога, ожидание неприятности. Стоял, как обычно, у станка, и его все время преследовало желание оглянуться. Не выдержал, обернулся в ту самую минуту, когда по бокам выросли два жандарма.

Мысль вдруг заработала ясно и отчетливо, отмечая малейшие детали: «Почему это вдруг жандармы сразу полезли в правый карман пиджака, что висел на гвозде? Откуда могли знать, что в нем частенько пачка листовок или газет лежит? Что дома? Там все в порядке».