Камелии цветут зимой - страница 21
Шэрон ничего не мог ответить. Он был слишком потрясен ее словами. Это было не тем, что он ожидал услышать. И Эльза это прекрасно понимала. Она понимала, что в обычных семьях нее принято так отзываться о родственниках, ведь они – семья. А семью любить нужно любой, какой бы она ни была. Но вот только Эльза родилась в совсем другой семье.
– Он был достаточно жестоким человеком. Однажды я лежала на полу, он бил меня ремнем, чтобы снова выпустить пар. Тут он сел, чтобы отдохнуть, ведь прилагал почти все силы. И я поднялась и сказала: «Я в этот раз даже не заплакала». А это его только разозлило, – она наблюдала за меняющимся выражением лица Шэрона. – А мать ничего не знала потому, что Манар меня запугивал, что мне будет еще хуже. Но и эта женщина не такая добрая, как может показаться. Она кидала в меня кружку от того, что не убрала ее со стола. Мне было десять, когда она добивала мой телефон шваброй из-за того, что полы помыла не с первого раза. Ты доволен?
Шэрона смотрел на Эльзу, но не мог сказать ни слова. Он редко встречал людей в подобных семьях, но, на самом деле, никто об этом не распространяется. «Хорошие дети» должны любить своих родителей, а потому никогда об этом не расскажут.
– Я… очень сожалею, что у тебя было такое детство.
– Мне не нужна твоя жалость, – произнесла она, а глаза будто говорили «как и все, что ты можешь предложить».
– То, с чем ты столкнулась, не делает тебя плохим человеком, поэтому..
– Я знаю это, – снова она перебила Шэрона, и он не знал, что тогда вообще говорить. Он опустил глаза на стол. – Ты ответишь на мой вопрос?
Шэрон видел ее взгляд, и почему-то только сейчас, понял, что неважно, каким будет его ответ. Эта девушка все равно не хотела идти ему на встречу. Единственным отличием будет только то, что она ему скажет.
– То, что с тобой происходило, не может сделать так, чтобы я не заговорил с тобой, – уверенно произнес Шэрон.
– Похоже, у тебя синдром спасателя, если ты все ее хочешь продолжить общаться с травмированным человеком.
– Нет, просто я не смотрю на тебя под этим углом.
Он больше ничего не сказал, продолжал смотреть на нее в ожидании. Шэрон никогда не понимал, чего от нее ждать. А таких людей боятся в первую очередь. Она смотрела на него в ответ, и парню только оставалось догадываться, о чем именно она думала. Потом она резко поднялась из-за столика.
– Мне надоело, я иду домой, – это не требовало ответа, и Шэрон прекрасно понимал.
Он еще сидел какое-то время за тем столиком, размышляя об Эльзе и о том, что она ему рассказала. Казалось, что это все придумано, ведь «плохих» матерей не бывает. Ему хотелось, чтобы эта девушка подпустила его чуть ближе. Хотелось открыть ларец с потаенными тайнами и слабыми сторонами. Но как ему это сделать – было загадкой, на которую он не смог найти ответа.
Эльза вошла в квартиру, поставив пакеты на пол. Рядом стояли мужские ботинки. Сердце предательски сжалось, перед глазами все начало плыть.
«Я даже не заплакала»
«Я смотрю, ты расхрабрилась»
«Я отвезу твой велик в ремонт»
Воспоминания стали накладываться друг на друга, и в голове с большей силой слышались хлесткие удары ремнем. В ушах начало звенеть, Эльза схватилась за кофту в области груди – сердце бешено колотилось, и девушка не знала, как успокоиться.
– Ты че здесь сидишь? – она резко повернулась на голос, и все звуки пропали.
Пропала головная боль, ускоренное сердцебиение, воспоминания. Она только видела перед собой высокого темноволосого парня в своих домашних шортах. Его тело было покрыто бессвязной вереницей самодельных татуировок, которые открывали Эльзе новые забытые воспоминания.
– Что ты здесь делаешь? – девушка взяла пакеты и направилась на кухню. – Разве ты не должен освободиться только в двадцатом?
– Да, но меня выпустили, за хорошее поведение.
– До боли смешно, не находишь? – усмехаясь произнесла она.
– Нет. Главное, что сейчас на свободе, – Манар сел в кресло за столом, – приготовь пожрать, я только пришел.
– Как видишь, я тоже, – она достала кастрюлю из шкафа и набрала воду.
– Я проходил мимо кафехи… Как она там называется? Красная птица какая-то.