Камень. Пещера. Гора - страница 13
У. Салливан полтора года потратил на прочтение легенды о ламе и потопе, провел серьезные языковые, исторические, этнографические и астрономические исследования, пока не понял того, что небесная лама она и есть небесная, а именно находящееся на небе облако межзвездной пыли, что события легенды происходят именно на небе, и только после этого «с точки зрения ламы» стало обозначением конкретного места в определенной части неба, т. е. указанием времени.
Ученые-историки относятся к мифу по-прежнему настороженно: «Исследователи единодушны в том, что миф вообще не описывает никаких реальных событий» (Березкин Ю. Е. «Голос дьявола среди снегов и джунглей». Л., Лениздат, 1987). Суть этой настороженности мало изменилась со времен испанских завоевателей Центральной Америки; в 1573 году священник Кристобаль де Молина сформулировал ее с жестоким простодушием, свойственным тому кровавому веку: «Главный источник подобных басен — это незнание Бога, идолопоклонство и пороки этих людишек. Если б они умели писать, то не были бы столь тупыми и глупыми».
Впоследствии выяснится, что писать они умели, но это обстоятельство отношения к мифам не изменило.
К. де Молина записывал мифы — он называл их баснями — «во избежание многословия» в чрезвычайно сжатом виде. Трудно представить, какие драгоценные подробности утрачены при таком записывании, зато понятно, что миф, если сократить «лишнее» многословие, запросто может превратиться в басню: ведь выбрасывают обычно то, что кажется незначительным и непонятным. Непонятностей было и остается много: способ выражения мысли в дописьменном мире значительно отличался от нашего.
Двойственное отношение к мифу (полное доверие и абсолютное пренебрежение) наметилось еще в античные времена. Гесиод понимал миф как реальную историю; Аполлодор относился к мифам с безусловным уважением, Софокл и Эврипид защищали миф; Гомер создавал и продолжал; Ксенофан именовал «нелепой брехней» и выдумками прежних людей.
Защитники мифа находились во все времена. Вольтер, человек просвещенный и убежденный поборник просвещения, видел в мифе действительную историю, отображенную в виде символов и художественных образов. Его современник и друг Жан Сильви Байи полагал точно так же. Правда, он занимался проблемой Гипербореи и подтверждение ее существования мог найти только в мифе. Фламмарион говорил, что подвиги Геракла отражают астрономические события Зодиакального круга. Шлиман верил мифу безоговорочно. И не был одинок: буквально в наши дни Тур Хайердал успешно ищет предков викингов на берегу Азовского моря, возле Ростова, руководствуясь исключительно мифами.
Сегодня существуют весьма убедительные исследования, заставляющие понять астрономические смыслы мифов Средиземноморья и Центральной Америки. Конечно, при желании можно объявить всю эту мифологию отражением поверий диких древних людей. Но, пожалуй, продуктивнее помнить, что астрономия существует тысячи лет, что астрономические познания шумеров или народа майя были поразительно высоки (их исчисления продолжительности года, лунного месяца, времени обращения Земли вокруг Солнца ничуть не уступают нашим); и ежели древние наши предки разместили все эти знания в форме мифа, то, наверное, по какой-нибудь уважительной причине; потому, например, что миф — он всем понятен, или, напротив, потому, что он понятен не всем.
Нынешняя неофициальная наука видит в мифе не игру воображения, а документ. Д. де Сантильяна и Г. фон Дехенд («Мельница Гамлета») первыми решительно заявили, что миф есть технический язык, выработанный для записи и передачи астрономических наблюдений величайшей сложности.
Согласившись с этим, мы признаем, что язык мифа не метафоричен, что мировое дерево или гора в качестве модели мироздания или пахтание океана, когда мутовкой служит великая гора Меру, совсем не художественные образы, а своеобразный технический код, служащий для точного и конкретного обозначения всегда конкретного явления. Ведь «железный конь» (так североамериканские индейцы называли паровоз) и «розовый конь» Есенина имеют совсем разную природу. И, может быть, порой мы не понимаем истинного смысла мифа как раз потому, что не признаем существования кода и разматываем клубок не с того конца.