Каменные часы - страница 4

Совсем скверный оборот принимало дело. Но ведь Черноволосый сказал: «Не привлекайте к себе внимания, а то подумают, что вы — вор».

Зачем же его ведут так долго по центральной линии, не там, где мало народа? Ждут, чтобы все увидел Каленый? Чтобы и того зацапать?

Графолин опустил голову и не смотрел по сторонам. Каленый его не спасет, а завалить Каленого он может. Пусть Каленый уходит. Фактов у них нет.

Он не приметил, когда Черноволосый исчез, и испугался. Плотная коренастая фигура не маячила впереди. И Графолину стало не по себе от равнодушного безразличия взявших его людей, которые были к нему спокойно-беспощадны.

Его взяли. Вырвали из жизни. И он потерял в одну секунду все на свете, даже право на элементарный интерес к себе, раз с самого начала не привлек внимания Черноволосого, в котором угадывался начальник оперативников.

Черноволосый своим профессионально-вежливым обхождением выбросил его из жизни. (Графолин стиснул зубы.) Ликвидировал. И поставил между ним и остальными людьми такую стену, которую при всей его ловкости и дерзости не перескочить.

Но нет у них фактов. Ничего не докажут. Легавые берут на глотку и понт, говорил Каленый. Ничего не докажут.

Задержанный сидел напротив Неведова, и ни тени растерянности или тревоги не было на его лице. Только недоумение и обида.

«Крепкие нервы, — невольно подумал Неведов, — значит, шок уже прошел, малый успел отдышаться и приготовиться. За руку не схватили, полагает, вывернется».

Выдерживая паузу, Неведов молчал. Закурил. Затем вспомнил о цветах на подоконнике, старательно принялся их поливать. Достал крохотный пакетик с минеральными удобрениями. Оторвал аккуратно уголок. Рассыпал гранулы, похожие на крупу, на ладонь, безошибочно поделил подкормку. Остановился у окна и долго смотрел на улицу.

Все это время задержанный внимательно следил за ним, каждую секунду ожидая, когда Черноволосый заговорит.

В форточку залетела оса, и было слышно, как она билась в стекло, жужжала. Черноволосый все стоял у окна и молчал.

Оса обессилела, ударяясь о стекло, и сейчас медленно ползла вверх, словно крылья уже не могли ей помочь.

Стул скрипнул уже раздраженно, упал с грохотом. Хлопнула торопливо и воровато дверь. Неведов и тут не отреагировал — пауза еще не закончилась. Не уйти Бородатому из милиции. Задержали — баста!

Зазвонил телефон.

Неведов подошел, снял трубку и услышал хрипловатый голос майора Васильева:

— Как подвигаются дела, Николай Иванович? Почему не докладываешь о задержании? — Васильев говорил сердито. — Чего молчишь? Арестованный гуляет по отделению милиции, а начальник уголовного розыска молчит. Войтов за тебя доложил. Ты меня слышишь?

— Слышу, — сказал тихо Неведов, глядя на приоткрывшуюся дверь, — я вам перезвоню.

Тут же раздались короткие гудки. Васильев всегда разговор заканчивал первым.

Неведов сел к столу и стал писать рапорт о задержании.

Графолин вошел, остановился посреди кабинета.

— Стул поднимите, — сказал Неведов, продолжая писать, — и садитесь. Я вас слушаю.

Задержанный не двинулся с места.

— Я вас слушаю, — повторил Неведов, — не хотите говорить, берите бумагу и пишите.

— О чем же писать?! — зло и с издевкой крикнул Графолин. — Я не понимаю, почему меня сюда привели, да еще не желают говорить.

— Это вы должны говорить, — заметил Неведов, — рассказывать все чистосердечно.

— Что чистосердечно?! — перебил Графолин. — В чем меня обвиняют? В чем? Схватили в магазине и увели!

— Но ведь так просто не задерживает милиция, — Неведов говорил так, словно сообщал что-то важное по секрету, — неужели вам надо объяснять то, что вы прекрасно знаете, но не хотите в том признаться?

— Загадками говорите.

— Я просто жду, пока потерпевший явится в милицию и напишет заявление о краже.

Графолин усмехнулся и с силой хрустнул пальцами.

— Могу даже сказать, как он выглядит, — продолжал Неведов, набирая номер телефона, — так вот: высокий, чуть полноватый… Войтов, не явился еще потерпевший? Нет? Буду ждать. — Неведов нажал на рычаг, но трубки не положил и взглянул на Бородатого. Тот весь напрягся, словно для прыжка. Встал.

— Сядьте, — строго сказал Неведов, — и, пожалуйста, без сцен.