Каменный пояс, 1985 - страница 27

Болото напутствовал трусов:

— Як мога, швидче утикай! Щоб твий и дух не пах!

Когда близ Клетской наступила мертвая тишина, старшина уронил голову на грудь, сказал с непомерной усталостью:

— Оце ж и вся казка…

Самойлов спросил:

— А коли они вновь полезут?

Болото покосился на товарища:

— Знов заставим гаряч каминь исти!

Он и впрямь не желал, этот донбасский шахтер, скорбеть и печалиться перед лицом врага.

Еще через минуту упрямо тряхнул головой:

— Назад тильки раки лазять!

Забегая вперед, скажу — этот удивительный человек уцелел на войне. Он не дошел всего двенадцати верст до немецкой столицы. Герой Советского Союза, гвардии старший лейтенант Петр Осипович Болото упал с тяжелой раной на клочке земли, с которой уже был виден Берлин, во всяком случае — огромные дымы над ним.

С честью и славой окончив войну, он снова спустился в угольную шахту Донецкого бассейна.

Вот из таких людей в основном состояли 24-я, 33-я и 98-я дивизии 1-го Гвардейского стрелкового корпуса, части 13-го Гвардейского стрелкового и 2-го Гвардейского механизированного корпусов.

Именно в этой армии родились законы советской гвардии, ставшие моральным кодексом и уставом всех гвардейцев войны.

Мне хотелось бы задержать ваше внимание на следующем: первой обсудила и приняла великие заповеди 33-я Гвардейская стрелковая дивизия генерала Александра Ивановича Утвенко, та самая, в которой сражался легендарный бронебойщик.

Кстати, сам гвардии старшина Болото выступил на этом митинге, и его речь можно свести к такой короткой мысли: «Вид смилого смерть бижить». Впрочем, добавил он: «В бою за Батькивщину и смерть красна».

Теперь послушайте, как звучат Законы гвардии. Вот — лишь два из них:

Позволю себе отметить еще одно обстоятельство. В 13-м Гвардейском стрелковом корпусе генерала Порфирия Георгиевича Чанчибадзе легендарная слава овевала знамя 3-й Гвардейской стрелковой дивизии. Это были уральцы, и вся страна поражалась мужеству, которое проявила дивизия в боях под Смоленском, на Днепре, на Ленинградском и Волховском фронтах.

Позже мне доведется не раз бывать в уральских полках. Они с честью вынесут напряжение смертельной схватки, развернувшейся в бескрайней заснеженной степи.

Однако чтобы не нарушать хода событий, возвратимся на Тамбовщину. 2-ю Гвардейскую армию готовили к боям с огромным напряжением и поразительной быстротой. Целый месяц, днем и ночью, по двенадцать часов в сутки, корпуса совершали марш-броски, кидались в штыковые атаки, «жгли» танки, ходили по азимутам в разведку, долбили морозную землю для целей круговой обороны.

В эти дни армию возглавил Родион Яковлевич Малиновский, а штаб армии — Сергей Семенович Бирюзов.

Не стану сообщать здесь о том, для каких целей готовилась 2-я Гвардейская армия и как ее, перенацелив, бросили наперехват танковой армады Манштейна, рвавшегося к окруженным войскам Паулюса.

Даже мы, офицеры не бог весть какого ранга, догадывались о колоссальном напряжении в междуречье Волги и Дона, и с часу на час ждали сигнала тревоги.

Он прозвучал в тишине холодного зимнего утра, и в считанные часы армия оказалась в эшелонах и помчалась к Сталинграду.

В теплушке редакции с нами отправилась красавица и певунья Валечка Морозова. Девушка с таким жаром упрашивала редактора взять ее с собой, что суровый Леонид Васильевич махнул рукой и сказал, что так и быть — увозит ее на свою ответственность из родного дома.

Мы неслись к Сталинграду на предельных скоростях того времени. Как потом узнается, в сентябре, октябре и ноябре 1942 года мчались туда 97 тысяч вагонов — люди и грузы, необходимые для натиска.

Вся страна, весь честный мир с восторгом и замиранием следили за одним из величайших сражений 2-й мировой войны. Все, конечно, помнят, как оно началось.

Рано утром девятнадцатого ноября 1942 года мощная артиллерийская подготовка возвестила о зачине битвы. Прошло всего лишь четыре дня — и Юго-Западный и Сталинградский фронты соединились близ Калача, замкнув кольцо.