Каменный сокол - страница 5

стр.

Да тут кто угодно впадет в тоску! Следующий месяц будет одной сплошной лавиной жутких контрольных. А в конце? Что мы получим в конце? Нас погладят по головке? Дадут награду? Отправят отдыхать на курорт? Нетушки! Начнутся новые тесты, а там и экзамены за полугодие! И если у кого-то от всего этого не портится настроение, значит, этот кто-то ненормальный!

— Кстати, мне тоже приснился кошмар, — задумчиво произнесла Тарани. — Как раз прошлой ночью.

— И мне, — добавила Вилл. — Правда, без птиц. В моем сне с Оракулом произошло что-то странное.

Хай Лин одновременно почувствовала облегчение и тревогу. Облегчение оттого, что подруги не посчитали ее глупой перепуганной гусыней. И тревогу оттого, что все эти сны могли предвещать ждущие их в скором будущем неприятности.

— Выходит, четверо из нас видели кошмары, — подытожила Ирма. — Или даже все пятеро… Если четырем чародейкам снились дурные сны, то, наверное, и пятой спалось не слишком хорошо, так ведь, Корнелия?

Корнелия нахмурилась.

— Я недавно смотрела научно-популярную программу, и там говорили, что сны вызваны случайными электрическими импульсами в мозгу.

— Мало ли кто чего скажет. Разве ты сама не спец в этом вопросе? — заметила Вилл.

— Электрические импульсы — да, возможно, но все мы знаем, что сны бывают какими угодно, только не случайными. В них заключены послания. Все сны что-то обозначают, даже если мы пока не можем разгадать их смысл. — Хай Лин вздохнула, стараясь подавить беспокойство.

— Ну, если это послание, мне бы хотелось, чтобы оно было хоть чуточку яснее, а не просто пугало до дрожи в коленках. У меня нет никаких предположений, что бы этот сон мог значить. Если так пойдет и дальше, я, чего доброго, стану бояться полетов, а воздушной чародейке такое нужно меньше всего!

— Если уж говорить о страхах… Тарани боится того новенького из старшего класса, — игриво хихикнула Ирма. — Правда, боишься?

— Что?! — Тарани ошарашенно уставилась на подругу.

— Я имею в виду того парня с…

— Я поняла, о ком ты. И я вовсе его не боюсь.

— О-о-о, тогда, может быть, это любовь! — протянула Ирма.

— Не будь дурочкой, я…

— Найджелу лучше не знать об этом, а то еще приревнует…

— Ирма, я… — Тарани умолкла, не зная, что сказать. Наконец она слегка пожала плечами, будто поежилась. — Он просто… В общем, я знала его раньше, в Сезамо, до того, как мы переехали в Хитерфилд. Мне он не особенно нравится, скорее наоборот. Лучше бы он так и остался в Сезамо. И если вы скажете Найджелу хоть слово…

— Эй, — Ирма подняла руки в примирительном жесте, — расслабься! Я же просто дразнила тебя.

— Ты вечно всех дразнишь, и это не всегда бывает забавно.

Ирма положила руку Тарани на плечо.

— Прости. — Она театрально упала на колени и сложила руки в мольбе. — Пожалуйста, извини смиренную чародейку, которая порой сама не знает, что творит. Пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста! — она жалобно округлила глаза, так что Тарани не смогла сдержать смех.

— Ну, хорошо. Ты прощена.

Глядя на эту сцену, Хай Лин почувствовала себя лучше. Теперь, когда она рассказала о своем сне подругам, он уже не казался таким жутким. И в паясничаниях Ирмы было что-то настолько мирное и хорошо знакомое, что от него становилось легче на душе.

— Наверное, нам сейчас не стоит ставить «Грифов», — сказала Корнелия. — Я взяла у подруги фильм «Музыка и я» и успела посмотреть его только один раз…

— Да нет, все в порядке, — сказала повеселевшая Хай Лин. — Это же только фильм.

— Ну, если ты уверена…

И тут Хай Лин позабыла о грифах и дурных снах. Теплая, пропахшая свежим поп-корном кухня вдруг показалась далекой и нереальной, и девочка словно увидела перед собой совсем другое место: огромный зал с колоннами и сводчатый потолок, бесконечный, как небо. Кондракар.

— Вилл, — прошептала она, — Сердце Кондракара…

— Знаю…

Вилл поднесла руки к своему собственному сердцу, и через секунду на ее раскрытых ладонях появился талисман — Сердце Кондракара, переливающееся нежным жемчужно-белым светом.

Хай Лин не отрывала глаз от этого сияния. Она знала, что и остальные чародейки слышат тот же голос, доносившийся не с кухни, а словно звучавший в них самих.