Камертон Дажбога - страница 17

Гориор открыл глаза. Увидев любимую, устало улыбнулся.

— Ты так долго ждала, — прошептал он. — Целую Вечность.

— Мое терпение растопило все границы, — просто ответила она. — Ты разыскал то, что хотел?

— Да, Глэдис, — кивнул Гориор, задумчиво глядя в высоту. — Я пронзил сферы времени, где зарождались запутанные лабиринты их современности. Судьбоносные осложнения и многомерное плетение миров — следствия вмешательства Космократоров в примитивное течение этой эволюции.

— Но мы сами советовали им проникнуть сюда? — сказала Глэдис.

— Правду говоришь. Мы тоже оценивали результаты таких вмешательств поверхностно. Эксперимент-импровизация. Ариман также сожалеет, что так произошло, и только он разве способен раскаяться для полной трансформации?

— Что же должны сделать Космократоры? И откуда начать? Есть ли у нас возможность вырвать их из чужого измерения и вернуть в свой?

— Ни одно измерение Земли не родное для них, — сказал Гориор. — Тем более Юлиана, которая выхвачена из девятнадцатого века, должна войти в двадцатый, вновь резко нарушив кармические плетения.

— Тогда как?

— Я увидел один из вариантов, который при успешной реализации откроет ворота в полные метаморфозы Бытия.

— В чем этот вариант?

— Трудно и просто, Глэдис. Мы должны помочь Космократорам собраться в определенной локализованной эпохе за пять тысячелетий до современности.

— Ужас! — воскликнула Глэдис. — Даже в эту эпоху их свести вместе почти немыслимо, а перебросить в прошлое, которое уже реализовано…

— Кто тебе сказал, что оно реализовано? — строго возразил Гориор. — Реализована только гипнотическая воля Аримана. Ему удалось навязать течению эволюции Земли ряд глубинных стереотипов, которые стали алгоритмом и программой планетарного Спектакля. Актеры переодеваются, кулисы обновляются, режиссеры сменяют друг друга, но фабула та же, результаты повторяются, шары космического бильярда падают в те же лузы.

— Нужно изменить алгоритм у истоков истории Планеты? — спросила взволнованно Глэдис.

— Не только изменить, а раскрепостить монады мыслящих существ от любых алгоритмов, вернуть им право Самотворцов.

— Ты хочешь очистить современность от Космократоров? И тогда наступит хаос, ведь эта реальность связана с ними.

— Мы используем многовекторность Духа. Они будут единовременно здесь и там.

— Это чревато помешательством, раздвоенностью сознания.

— Они уже способны осознавать несколько уровней реальности. Другого пути нет.

— Как ты думаешь передать им такое решение? Как сведешь вместе?

— Они сами должны выйти на контакт. И понять потребность в парадоксальном эксперименте. Императив недопустим. Хотя судьба их в этой сфере ужасная, мы не можем ее облегчить.

Хлопнула дверь. Звякнули ключи.

На прощание холодные взгляды милиционеров. И жесткое прощальное слово майора Куштенко:

— Я сделал все, что мог. Выпутывайтесь сами из своей ловушки. Теперь только слово закона…

— Неужели вы думаете, что шпионы или разведчики могли бы создать вычурную легенду?! — отчаянно закричал Григор, протягивая руки к Куштенко, который уже закрывал дверь. — Ведь академик четко анализировал факты, и логично мыслящие люди…

— Вступила в дело не логика, — назидательно прервал его майор, — а нечто более глубокое. Думайте, решайте. Я лишь простой исполнитель приказов. Приготовьтесь, за вами скоро придут. Возможно, этой ночью.

Затихли шаги в коридоре. Тишина. Галя первая нарушила состояние оцепенелости, двинулась на кухню.

— Нужно выпить крепкого чая, Григорчик, — сказала она. — И успокоиться. Садитесь и думайте.

Галя включила газовую плиту, поставила чайник с водой. Села за стол рядом с Юлианой. Григор ходил от двери к окну, сосредоточенно думая.

— Ты знаешь обычаи этого времени, — сказала Юлиана, — тем более изучал юриспруденцию двадцатого века. Как думаешь, что они могут сделать с нами?

Бова резко повернулся к девушкам, остановился. Ироническая улыбка появилась на его крепко сжатых губах.

— Какая юриспруденция? — воскликнул он. — В эти годы на любую расправу лишь накидывали фальшивый юридический флер. Сплошная мистификация! Миллионы людей были расстреляны, замучены, сгноены в лагерях и тюрьмах не потому, что они совершили преступление, а просто так… по прихоти подлецов, который садистски пользовались властью. Вспомните генерала, взбесившегося только потому, что в нашей сфере события развивались не так, как здесь.