Канатные плясуны - страница 24

— Угловатый он слишком, колючий… Кажется, всех ненавидит. Даже своих друзей. Тех, кто его любит больше всего, тех он больше всего ненавидит.

Семен задумался, как возразить, чтобы не сболтнуть лишнего. А Джессика тем временем забралась в спальник и прижалась к Семену.

— Между нами ведь все ясно? — сухо уточнил Семен.

— Ясно, ясно! — весело подтвердила она. — Но рядом-то теплее.

— Хорошо, — Семен обнял ее так, чтобы девушка могла положить голову ему на предплечье.

Вместе на самом деле было теплее. И еще через несколько минут Семен вдруг к своему стыду почувствовал дискомфорт, вызванный прижавшимся к нему горячим молодым телом.

— Папашка, а ты дашь мне потрогать? — девица, которая, казалось, заснула, вдруг подняла голову.

— Потрогать?! — встрепенулся Семен, попытавшись отползти от нее внутри спальника.

— Я, конечно, мечтала бы еще и во рту подержать…

— ?!

— Ну ее, трубку эту хренову, для курения. Только в кино видела трубки, а уж там наверняка такие дорогие не снимают. Я только на минуточку подержать, ну, какие это ощущения вызывает… я осторожно, честное слово…

— Ладно, — улыбнулся в темноте Семен. — Завтра видно будет…

Джессика, не видя его лица, улыбнулась в ответ.

Ночью в самом деле неожиданно похолодало. Поднялся ветер, по темному небу, лопатами, как в листопад, гребли березы и осины. Путники спали, укрывши спины, как только в раннем детстве спят, и только проводник несколько раз вставал, чтобы подбросить сухих сучьев в огонь.

— Сэм! — заорал утром Дима, проснувшись первым. — Где завтрак? Это ведь твоя обязанность? Я бы предпочел, — он поежился от холода и обхватил сам себя руками за плечи и похлопал по ним ладонями, — я бы предпочел кружку горячего кофе с лимоном, побольше сахара, поджаристые гренки и немного копченого бекона. Хорошо прокопченную свиную ляжку, — уточнил он, взглянув почему-то на проводника, который мирно посапывал практически вплотную к подернутому пеплом костру.

— Хлеб-то, хлеб-то кончился, — Семен серьезно воспринял заказ. — Хотя, у нас овсяные хлопья есть…

— Овсянка, сэр! Слушай, — Дима обратился к Ренату. — Ты по миру поездил, правда, что в Англии по утрам одну овсянку жрут?

— Ни разу не видел. А про ихнюю королеву слышал, что она по утрам яица с селедкой предпочитает.

— Ну времена, ну нравы! А я знал одного парня, который по утрам овсяную кашу «бормотухой» разбавлял. Искренне, и со вкусом. Удивительная нация, эти англичане со своей овсянкой. Тут вам и Джон Леннон, тут вам и Шерлок Холмс. А правда, что Шерлок Холмс тоже был еврей? — поинтересовался «Робин Гуд».

— С какой стати?

— Ну, потому что Шерлок? Я книжку читал, там ростовщик был с таким именем, — пояснил «Робин». — Малоизвестный автор, Шекспир, кажется, фамилия.

— Я, вообще книжки, которые мужики пишут, не читаю. — заявила Джессика. — Там психология вредная. Вот про Шекспира не слышала, а про Шерлока — да. Детектив, верно угадала? Он что, еще и ростовщик был, ценными бумагами, как покойный Трупин занимался?

— Ростовщик был Шейлок, — пояснил Семен.

— Какая разница?

Пока Джессика вытряхивала и складывала спальный мешок, Ренат, не отрываясь, следил за ней. А когда девица подошла к нему, и прежде, чем запихнуть мешок в машину, чмокнула в щеку, он окончательно растаял, будто мороженое на пляже.

А ветер дул, и ели махали лапами в воздухе, вроде как девушки отмахиваются от кавалера.

— Эй, следопыт, — Дима разложил на капоте лист крупномасштабной карты и подозвал «Робин Гуда», который в этот момент был занят разламыванием сучьев об коленку, — нужна твоя консультация…

Тот подошел.

— Как нам выбраться на это шоссе? — Дима ткнул пальцем в карту.

— Вот здесь, — проводник провел ногтем по бумаге, определяя путь.

— Но так-то короче? — предложил Дима. — Срежем?

— Здесь мост, река. Видите?

— Ну и что?

— Уже лет пять мост снесло ледоходом.

— Откуда ты знаешь?

— Да об этом все местные знают.

— Первые оладушки, — крикнул Семен, стряхивая их в миску, и пока не остыла сковорода, вылил на нее очередную порцию. — Налетай, подешевело. Овсяные оладушки, рецепт — семейная тайна.

Несмотря на то, что ветер уносил аппетитный запах куда-то вглубь чащи, все присутствующие на поляне испытывали обильное слюноотделение.