Кандагарский излом - страница 4
— А что, мысль. Было бы замечательно! Я так соскучилась, мамусь! Я тебя сильно, сильно люблю.
— И я.
— Ты не беспокойся за меня. Теть Поля меняться даже не думает.
— Ага. А мальчик-то у тебя появился?
— Мамусь, некогда мне с мальчиками.
— Никто не нравится?
— Нравится, но так… несерьезно это. Мне учиться надо.
— Умница ты моя! Горжусь! Давай учись, тетку и меня не огорчай. Я еще позвоню. Позже. Все, целую крепко-крепко. Давай, солнышко мое… И будь осторожна! По ночам не гуляй!
— Мамусь, ну ты вообще! Тетя Поля как цербер, — попробуй вечером выйди…
— Ага. Ну ладно.
Я положила трубку и уставилась на дисплей: дочку, конечно, со счетов не сбросишь, учитывая всю нелепость ситуации, но все-таки на душе легче — Лялька в порядке. В тетку я свято верю: не то что приглядит — замучает своим приглядом. Закалка-то совдеповская…
Я прислушалась: нет, не показалось — соседка с Булькой вернулись. Это сколько же времени прошло? Минут двадцать уже мертвую изображаю. Пора бы отползать да греть органы горячим чаем. Чашка в тумбочке стола найдется — светить свой силуэт в окне не надо.
Я осторожно, стараясь не расплескать чай, отползла к стене у подоконника и села между пеналом и угловым кухонным диваном. Дует здесь меньше, и не видно (в смысле, меня). Глоток живительного напитка родил своевременную мысль — что дальше? А дальше по тем же пунктам, что и раньше. На всякий случай, а то окажется, что действительно стреляли в меня за дело, а я ни сном, ни духом, и буду, как последняя дура, встречать Новый год в морге.
Итак — кто, за что?
Работа? Ну да. Ценностей у нас не выставлялось, потому что в нашем городке их в принципе не было. В запасниках — работы местных художников, статуэтки, куклы из соломы и шерсти — подарок бабы Фени. Шедевры, бесспорно, но цена им, как тем полотнам, что Гафаров выставил — маска недоумения на лице. Ах, Рафат Гафаров, зять нашего Кабриолета. Горячий, мстительный, бездарный. Но малюет со скоростью миксера. И, естественно, захотел сделать персональную выставку — пусть все видят! Заплатил он, конечно, Викентию Ивановичу за это немало. Я же с тех денег и копейки не получу… Альбина! Нет, я тоже хороша — ляпнуть при ней, что картины Гафарова лучше на помойке выставлять, самое им там место. Понятно, та сразу побежала начальству докладывать, что, мол, Томас дискредитирует шедевры местного гения. Ну и что? Лишили премии под соусом «мелкие служебные нарушения». Но дырка в стекле к этому не имеет никакого отношения. По логике.
Хотя, если по логике, это отверстие ко мне вообще не может иметь отношения. Кому же я так сильно наступила на мозоль? Враги? Вроде их нет. Настолько злых. Прошлое? Закопано так глубоко, что даже археологи не раскопают.
Подруги? Сонька? У нее проблем выше головы, а денег еще меньше, чем у меня. Солия? У нее сейчас период активного боксирования с мужем. Год уже совместное имущество пилят.
Нет, надо искать тех, кто обременен финансами, а таких… Двое.
Славка Куропаткина. Связей много, разных, но на уровне постельных. Отсюда и деньги. Нет, отпадает. У Славки в голове тусовки, шмотки, Камасутра. Да я с ней и не ругалась — не из-за чего.
Остается Марыся. Маруся Полонская. Мадам надменная и с гонором. Осерчать может на любую мелочь, но, правда, тут же выскажется, в себе держать не станет. А мстит лишь словесно, и все больше от дурного настроения. Муж ее, Гарик… Нет, ее ручная собачка районного значения. Делать ему больше нечего — киллера для знакомой жены заказывать, к которой относится положительно.
Любовник? Смешно. Сплошная физиология. Алеша Самохин, массажист. Прост и ясен, как тетрадный лист. Виделись месяца два назад, он был без претензий. А Зинка, жена его, если и может отомстить, то путем устройства скандала на рабочем месте, визга, женского бокса и применения острых предметов — ногтей. И то по недоразумению и сгоряча. Ей тридцать, мне тридцать восемь — что делить-то, мужика? Так я не претендую. Боже упаси, брать Алексея в мужья!
И что мы в итоге имеем, кроме пули в кафеле и отверстия в стекле?
Головную боль…
Здорово — чай закончился…
Детектив, блин!