Каникулы Элси - страница 9

— Да, папа, — ответила она, уткнулась личиком ему в грудь и опять разрыдалась. — Я думала, что ты хотел оставить меня там на всю ночь.

— Правда? И ты боялась?

— Нет, папа, не боялась, я ведь знала, что ты будешь спать в комнате, да и, кроме того, Бог позаботится обо мне в гардеробной, как и в любом другом месте. А уже ночь, папа, или утро?

— Сейчас начинает темнеть. Но расскажи мне, почему же ты плакала, если ты не боялась.

— Потому что мне было неудобно, но больше оттого, что я была непослушная и расстроила тебя. Я боюсь, что никогда не смогу быть хорошей.

— Очень странно, — заметил он, что ты не можешь не спрашивать о том, что я однажды уже запретил тебе. Ты должна запомнить, что «нет» означает «нет», и никогда не уговаривать и не приставать после того, как папа сказал «нет». Я очень сильно люблю мою малышку и хочу сделать все, чтобы она была счастливой, но она должна быть во всем мне послушной. А теперь перестань плакать, — добавил он, вытирая ее глаза своим платком. — Поцелуй меня и пообещай, что ты будешь хорошей девочкой, и я прощаю тебя на этот раз.

— Я постараюсь, папа, — и она подняла личико для поцелуя. — Я бы не спрашивала у тебя разрешения играть в эту игру, но дети просили меня, и я подумала, что ты не позволяешь мне только из-за того, что я сидела на полу, а мы хотели сесть за стол.

— Разве я сказал тебе причину? — серьезно спросил он.

— Нет, папа, — и она опустила голову.

— Тогда ты не имеешь права так думать. Это была одна из причин, но не единственная. Я слышал, что

говорят о тех, кто играет в эту игру. У них увеличиваются суставы, а я бы не хотел, чтобы эти маленькие ручки были лишены их красоты, — добавил он и прижал их к своим губам.

Элси слабо улыбнулась и глубоко вздохнула.

— Неужели тебе так трудно расстаться с этой игрой?

— Нет, папа, я к ней совсем не привыкла, я просто подумала, какой ужасно непослушной я расту, ты должен был наказать меня дважды на этой неделе. И у меня сегодня был такой тяжелый день, мне было очень трудно занять детей. Я думаю, из-за того, что они поздно легли вчера, они были все такие раздражительные.

— Вот как?! — произнес он сочувственно, — и на тебя легла вся обязанность развлекать их? А где же были Луиза и Лора?

— Они почти никогда не бывают с нами, папа, мы слишком маленькие для них, и Анна тоже не хочет ничего делать, о чем просят ее маленькие подружки, и... — она замолчала, и личико ее залилось краской от внезапной мысли, — боюсь, что я ябедничаю.

— Итак, на тебя легла вся ответственность занимать как своих ровесников, так и их? Это никуда не годится! Явное мошенничество! Я ни за что не пойду на это! — возмущенно воскликнул он. — Я должен поговорить с Лорой и Луизой, чтобы они обязательно занимались гостями.

— Пожалуйста, папа, не надо! — испуганно воскликнула Элси. — Я лучше буду делать все, как и раньше, а то они очень рассердятся.

— А если даже и рассердятся? Они не тронут тебя, — и он прижал ее к себе. — Да и почему они рассердятся? Я думаю, что все дети сегодня рано отправятся спать, и ты можешь прийти и посидеть со мной и переписать свое письмо. Хочешь, чтобы так было?

— Да, папа, спасибо тебе.

— Тогда мы снова наденем твои носки и тапочки, — ласково сказал он. — Вымой свои глазки и иди на ужин, и как только все уйдут спать, приходи ко мне.

Элси должна была поторопиться, потому что в эту минуту раздался звонок. Она вошла в комнату как раз в то время, когда все усаживались за стол, и так как все их внимание было привлечено к столу, то она избежала встречных вопросов и любопытных взглядов, которых так опасалась.

Через некоторое время Флора повернулась к ней и спросила:

— Почему ты не пришла к нам, Элси, тебе что, папа не разрешил играть? — И тихое «нет» Элси, казалось, удовлетворило ее, так как она больше ничего не сказала.

Как и предполагал мистер Динсмор, дети были готовы ко сну сразу же после чая, и Элси пошла к нему. Этот вечер они опять были вместе, и она так наслаждалась этим, что почти забыла все свои переживания и трудности этого дня. Отец, сожалея о ее долгом заключении в темной гардеробной, старался быть еще нежнее, чем обычно.