Каникулы с дядюшкой Рафаэлем - страница 17

Анча Фиалова и Марьена Рачкова бегут нам навстречу, и уже издали слышен их смех.

— Чему вы смеётесь?

— Ай-ай! Опять тебе влетит!

— Ничего мне не будет.

— А кто из дому сбежал?

— Сами вы сбежали! Я у врача был.

— У врача? Вот врёт-то! «У врача»!

— Куда вы его тащите? — спрашивает тётка Грзна́риха, останавливаясь на дороге.

— В школу.

— Отпустите, пусть сам идёт!

— Он ещё убежит!

— Убежит?

— Он по сторожкам прятался!

— Ночевал у Мишко Штефанца.

— Гру-гру! Гу-гу!

— Кто это вам наврал?

— Гру-гру, гру-у-у-у…

Вдруг откуда ни возьмись — мой отец.

— Куда вы его тащите? — окликает он мальчишек.

Я пытаюсь вырваться, но они крепко меня держат.

Отец подскакивает к нам. Подзатыльники так и сыплются во все стороны: один, другой, третий…

— Кто вам позволил его тащить?

Мальчишки разбегаются. Отец ведёт меня за рукав домой.

— Та-ак… Значит, прогульщиком стал?

Я молчу.

— Почему ты в школу не пошёл?

Я молчу, словно воды в рот набрал.

— Ты что, понимать разучился? Почему в школу не пошёл?

— У меня с собой учебников не было.

— Не было? А почему за ними домой не зашёл?

— Проспал.

— Ладно. Дома разберёмся.

Ещё несколько шагов — и мы у калитки. Я замираю. Теперь начнётся. Отец открывает калитку. Мама стоит на дворе, в руках у неё овощи.

— Та-ак!.. Нашёлся наконец! Погоди-погоди, я сейчас тебе покажу!

Мама высвободила одну руку и потянулась к моим волосам — за вихор, видно, хотела дёрнуть, но отец втащил меня в кухню.

— Садись! — сказал он.

Я сел за стол.

— Есть хочешь? — спросил отец.

— Нет.

Мама хотела войти, но отец жестом показал ей, чтобы она осталась за дверью.

— Почему ты убежал? — спросил отец.

— Я боялся.

— Кого ты боялся? Меня?

— Я мамы боялся.

— А меня, значит, не боялся?

— И вас тоже.

— А сейчас не боишься?

Я гляжу в пол и молчу.

— Смотри! — сказал отец. — Я исхлестать тебя мог бы. И шапкой и ремнём. Захотел бы, так и два часа хлестал бы. Ты думаешь, что я на то и существую, чтобы бить тебя почти каждый день? Я из тебя человека сделать хочу, а ты — неблагодарный мальчишка! Мама говорит, что тебя надо отдать в исправительный дом. Как ещё с таким сорванцом поступить? Для таких, как ты, лентяев исправительный дом как раз и создан! Я тебе велосипед обещал, а ты не слушаешься. Рассердил маму, учительницу, меня. Разве ты заслуживаешь велосипед?

— Нет… не заслуживаю.

— Велосипед-то я всё равно купил бы, да как-то просто руки всё не доходили. Ты не понимаешь, что на свете есть вещи поважнее велосипеда? Мне сорок лет, а я на велосипеде ещё никогда не езживал. Ездил, конечно, но всегда только на чужих. Не веришь?

Я опустил голову ещё ниже.

— Я-то знаю, ты думаешь, что хуже меня отцов на свете нет.

— Нет, так я не думаю.

— Думаешь.

— И взаправду…

Но я так и не договорил, потому что из глаз у меня покатились слёзы.

— Возьми ведро и сходи за водой к Ризику.

Я медленно поплёлся во двор.

В нашем классе есть парта, которой, наверное, столько же лет, сколько нашим отцам. За неё будто бы когда-то сажали самых отъявленных лентяев, шалунов, воров и лгунов. Стоило сорвать в школьном саду орех или яблоко, и — готово дело! — бедняга уже сидел в углу и вытирал спиной штукатурку.

Учителя были строгие-престрогие. Таких строгих учителей нынче, кажись, и не найдёшь. Линейка и указка не показывали на карте реки и не дирижировали, а выбивали пыль из штанов какого-нибудь лодыря.

— Подойди ко мне! — манил учитель пальцем ленивого ученика.

Ученик подходил к столу. Учитель брал в руки указку, вертел в руках, но лицо его было такое сердитое, как у самого строгого школьного инспектора.

— Почему ты урок не выучил?

— Господин учитель, я не понял.

— Вы слышали? — обращался учитель к остальным ученикам. — Он не понял. А вы поняли?

— Поняли, — отвечал весь класс хором — и умные, и глупые, и самые глупые ученики.

— Сколько получит такой негодяй, который ничего не понимает?

— Двадцать пять!

— Считайте! — приказывал ученикам учитель.

Он клал лентяя поперёк колен, розга начинала свистеть.

Какая-нибудь девчонка, трусливая или пожалостливее, начинала плакать.

— А ты почему плачешь? — спрашивал учитель.

Девчонка продолжала плакать.

— Урок знаешь? — спрашивал учитель.