Каникулы в Бракьенском поместье - страница 6
Шаги все ближе. Поспешно отступаю к стене. В дверном проеме, как в раме, появляется Робер в охотничьем костюме, раскрасневшийся от ветра и, может быть, от вина. Медленно подходит к кровати, наклоняется, поднимает с пола книгу. (Как долго он будет читать? Час? Два?) Пролистнув несколько страниц, Робер откладывает книгу, начинает раздеваться. Не отрываясь, слежу за ним: сейчас он потянется к фонарю, сейчас...
Мимоходом отмечаю: как странно, что обнаженное тело считают чем-то постыдным. Ведь оно красиво, как античная скульптура... если только античные скульптуры умеют дрожать от холода.
Переодевшись в ночную сорочку, Робер ложится на кровать, что-то шепчет. Наверно, молитву, потому что, взглянув вверх, он улыбается, быстро крестится и натягивает одеяло до подбородка. Закрывает глаза... Благодарение Богу, он забыл погасить свет!
Не открывая глаз, Робер протягивает руку к фонарю.
Неожиданно для себя самой я кричу: "Не надо, пожалуйста!", - и бросаюсь между ним и фонарем. Робер открывает глаза, отдергивает руку, видит меня и с воплем подскакивает, как ужаленный.
- Что?.. кто вы?.. - Он сидит на кровати, глядя на меня расширившимися глазами. - Как вы сюда вошли?
- Месье, я... - В отчаянии развожу руками, и вдруг начинаю рыдать. Взахлеб, как не плакала с самого детства. Сквозь слезы слышу растерянный голос Робера:
- Мадемуазель... не плачьте, прошу вас!
Еще раз окликнув меня и пробормотав что-то на незнакомом языке, он встает с постели. Делает неуверенный шаг ко мне, протягивает руку... Я с ужасом отстраняюсь.
- Простите, я не хотел вас обидеть! - В голосе Робера слышно искреннее огорчение. - Вы такая молодая... и красивая.
Слезы вдруг высыхают. Бормочу:
- Мне так жаль... Я не...
Робер переспрашивает:
- Что? Вы говорите слишком тихо...
Глядя в пол, произношу отчетливо, без выражения:
- Я не знаю, где я, не знаю, почему я здесь. Я только сейчас поняла, что не помню даже своего имени. Я сама не знаю, как оказалась в этой комнате... но вот уже год, как не могу из нее выйти!
Робер смотрит на меня с состраданием, как на больную. Снимает фонарь со стула, говорит:
- Садитесь, прошу вас...
Сажусь и только потом поясняю:
- Мне это не нужно: я почти ничего не чувствую.
Робер не слышит. Теперь он пристально глядит на меня. Вскакивает, заворачивается в одеяло, как в плащ, садится снова. Очень тихо, будто поверяя секрет, говорит:
- Когда вы шли... я не слышал звука ваших шагов. Сейчас я не слышу вашего дыхания, только голос. Ваши... - Он переводит дух. - Ваши зрачки не реагируют на свет!
Молча сидим друг напротив друга. Я слышу, как бьется его сердце.
Слова даются мне с трудом, и все же я спрашиваю:
- Скажите... что вы теперь со мной сделаете?
Мой вопрос внезапно возвращает его к жизни.
- С вами? - Робер взмахивает руками, одеяло сваливается у него с плеч. - Боже мой, ничего!
- Вы расскажете обо мне?.. - Кивком указываю на дверь.
- А вы хотите этого?
Качаю головой:
- Не знаю. Нет. Мне страшно...
Лицо Робера больше не напряжено. Кажется, ему снова хочется обнять меня и утешить.
- Скажите, мадемуазель... Что я могу для вас сделать?
Молитвенно складываю руки.
- Прошу вас, узнайте, что с моей матерью! Она жива?
Робер кивает.
- Я узнаю, обещаю вам. Кто ваша мать? Как ее зовут?
Растерянно гляжу на него. Я не помню! Ни имен, ни названий... Вот только...
- Лес. Пемпонский лес. Маленькая деревушка, дом с высокой трубой. Хозяйку дома зовут Асьен.
- Пемпонский лес... - Робер задумывается. - Он тут везде. По дороге сюда мы проезжали множество деревень. Бракьенское поместье - место, где мы сейчас находимся - в самой глубине леса.
- ...Бракьенское!
Робер быстро спрашивает:
- Вам знакомо это название?
- Нет. - Оглядываюсь, будто вижу свою тюрьму впервые. - Бракьены - те, кто оставил нас с матерью без куска хлеба.
- Этого не может быть! - Робер хмурится. - Эжен Бракьен мой друг, я его хорошо знаю. Он гордый, вспыльчивый, но не способен никому причинить зло. Скорее отдаст последнее...