Каньон убийств - страница 12

Наконец я отправилась на кухню, включила кофеварку и телевизор. По «ящику» шло ток-шоу «Сегодня». Обычно я не смотрю утренние передачи, но спокойная обстановка, царившая в доме, выбивала меня из колеи. Моя опрятная самодостаточность, моя скандинавская мебель и эстампы Энселя Адамса, мой уклад жизни одинокой женщины — все это потеряло актуальность. Мне хотелось неразберихи, которую так умело устраивают дети. Я скучала по Люку.

Пока варился кофе, я припомнила, что у меня запланировано на сегодня. Расписание было насыщенным: составить две записки в апелляционный суд, продолжить исследование в интересах местной адвокатской конторы, а также редактирование очередного романа «Хромовый дождь», подготовиться к семинару в рамках конференции писателей Ист-Бич. Подобная деятельность позволяла мне оплачивать разные счета, не посещая ежедневно офис. Тем не менее я решила посвятить нынешнее утро Колу Дайамонду.

Я быстро глянула на обеденный стол. Там лежали приглашения на свадьбу, визитные карточки устроителя приемов, фотографа, руководителя оркестра… У меня учащенно забилось сердце. Подготовкой к свадьбе тоже следовало заняться, но я была не готова, совершенно не готова. Я налила в чашку кофе и пошла под душ.

Полчаса спустя я села в свой «эксплорер» и поехала к Дайамонду на работу. Вручать повестку в суд.

На мне были юбка цвета хаки, бирюзовая блузка и легкие кожаные туфли типа мокасин. Никакой показухи. Я была намерена протереть популярную обувь до дыр.

Компания располагалась в Голете, широко раскинувшемся пригороде, где размещалось большинство высокотехнологических промышленных предприятий региона. Заболоченные берега встретили меня соленым запахом морской воды. Блеснул заходящий на посадку реактивный самолет. За взлетно-посадочной полосой, на скале, нависающей над Тихим океаном, виднелся Калифорнийский университет, моя альма-матер. Самолет еще раз сверкнул в солнечных лучах и совершил посадку. Я миновала кокосовые пальмы и подъехала к ухоженному зданию с дымчатыми стеклами. Здание было похоже на океанский лайнер, плывущий по зеленым волнам.

У входа стояла карета «скорой помощи».

Я запарковала машину и вошла в вестибюль. Служащая приемной, неуклюже склонившись над столом, кричала в телефон:

— …прямо сейчас, о Боже… прямо в кабинете…

Я остолбенела, зажав повестку в руке.

— …нет, никакого предупреждения, когда она вошла, он как раз…

Служащая подняла на меня взгляд. У нее было лицо общительного человека и черные как смоль волосы. На щеке — следы туши для ресниц. Табличка, стоявшая перед ней на столе, гласила: «Привет, я — Эмбер Гиббс».

— Мне нужно… — начала я.

— У нас несчастный случай. Приходите в другой раз.

«Кто-то, наверное, умер», — подумала я и произнесла без всякого стыда:

— Я доставила письмо для мистера Дайамонда.

В вестибюль вошел медицинский работник, он нес тяжелый чемодан с оборудованием. Эмбер вновь начала говорить по телефону. Воспользовавшись этим обстоятельством, я двинулась за медиком. В вестибюле толпился народ. Все смотрели на дверь с бронзовой пластинкой «Кол Дайамонд».

Я присоединилась к толпе. Мужчина рядом со мной бормотал:

— Слышали? Грохот был ужасный.

— А визг! — откликнулась какая-то женщина. — Бог мой! — Она покачала головой. — Ну кто бы мог подумать, что мне станет жалко Мери Дайамонд?

По спине у меня пробежали мурашки. Перед мысленным взором возникла ужасная картина. Похоже, повестку, которую я сжимала в руке, вручать некому.

Дверь открылась, толпа замолкла. Из кабинета вышли два санитара с носилками, на которых лежал пристегнутый ремнями лысый мужчина, разменявший шестой десяток. Над восковым лицом господствовали буйно разросшиеся брови.

Послышался женский голос:

— Все по домам. Мы закрываем помещение.

В дверях кабинета стояла одетая в зеленый, с розовато-лимонными оттенками, костюм Мери Дайамонд, под мышкой она держала собачку породы чихуахуа.

Никто не сдвинулся с места. Собачонка на хозяйских руках вибрировала подобно камертону.

— Ради меня. Уходите. Сию же минуту.

Мери была похожа на чашечку цветка, наполненную духами и собачьим дерьмом. Люди начали расходиться. Мери заметила меня. Глаза у нее вспыхнули, как электрические лампочки. Губы вытянулись в тонкую линию.