Капитан "Оспрея" и другие рассказы - страница 20
Мистер Виггет горячо поблагодарил его и, взяв свечу, пошел в спальню, где его ожидала непривычная роскошь чистых простынь и мягкой постели. Некоторое время он лежал в раздумье; затем, заглушив смех пододеяльником, он испустил глубокий вздох довольства и крепко заснул.
К великой досаде хозяина, гость на следующее утро отправился погулять и вернулся только к вечеру, объяснив, что забрел слишком далеко и при своей хромоте не мог во-время добраться домой. В трактире все наперебой выражали ему соболезнование, но, когда завязался разговор, мистер Кетчмэйд напрасно ловил каждое слово, ожидая упоминания об отъезде. Тщетно он ему подмигивал, — мистер Виггет ограничивался любезным ответным кивком головы и поднимал свой стакан. А когда, после сложных стратегических усилий, хозяин навел разговор на заливных поросят и племянниц, мистер Виггет ловко перевел на дядюшек и начал развивать теорию, как нужно занимать деньги.
Мистер Кетчмэйд безмолвно страдал, поглядывая на часы, и чуть-что не приплясывал от нетерпения, когда гости лениво и мешкотно начали расходиться. Он проводил последнего до дверей и затем, багровый от ярости, вернулся в зал поговорить с мистером Виггетом.
— Что это значит? — проревел он.
— В чем дело, Сол? — спросил мистер Виггет и поднял на него удивленный взор.
— Не смейте называть меня «Сол», когда я этого не желаю! — гремел трактирщик, поднося ему под нос увесистый кулак. — Во-первых, завтра утром вы должны отсюда уехать, а во-вторых..
— Уехать! — изумленно повторил Виггет. — Уехать! Но куда же?
— Куда угодно! — заорал взбешенный трактирщик. — Извольте убраться вон! А куда, это меня не касается.
Мистер Виггет, спокойно куривший сигару (третью в этот вечер), аккуратно положил ее рядышком на край стола и посмотрел на бывшего матроса с мягкой укоризной.
— Ты сегодня сам не свой, Сол, — сказал он убежденно. — Не добавляй больше ни слова, а то ты наговоришь вещей, о которых потом пожалеешь.
Убедившись, что его мрачные предчувствия более, чем оправдались, мистер Кетчмэйд стал распространяться о родителях мистера Виггета, о его рождении и личности в таких выражениях, что вогнал бы в краску даже ист-эндского полисмена.
— Завтра вы непременно уезжаете, — заключил он свирепо. — Я твердо решил вас выставить. Вы ведь знаете наш уговор!
— Уговор? — переспросил в недоумении мистер Виггет. — Какой уговор? Да я, ведь, не видал тебя десять лет, даже больше. Если-б я не повстречался с капитаном Питерсом…
Его прервало яростное и нечленораздельное восклицание, вырвавшееся у мистера Кетчмэйда.
— Сол Кетчмэйд, — продолжал он с достоинством. — Я надеюсь, что ты просто пьян. Я надеюсь, что это говорит алкоголь, а не Сол Кетчмэйд, которого я спас от акулы, лишившись при этом ноги. Я спас твою жизнь, Сол, и вот я пришел к твоей тихой пристани и бросаю якорь, чтоб дожить здесь на покое остаток дней моих, пока
судьба не соединит меня с бедным Сэмом Джонсом, который умер с твоим именем на губах.
Он вдруг вскочил на ноги, так как мистер Кетчмэйд с громким криком схватил бутылку и замахнулся ею, — видимо, собираясь размозжить ему голову.
— Негодяй! — придушенным голосом прохрипел трактирщик. — Чертово отродье! Я тебя и в глаза-то никогда не видал до того, как на днях повстречался с тобой на набережной в Верней и, ради невинной шутки над Недом Кларком, попросил тебя придти сюда и разыграть комедию.
— Комедию?! — подхватил мистер Виггет, и в голосе его зазвучало негодование и ужас. — Комедию! Или ты забыл, как я отстранил тебя и сказал: «Спасайся, Сол, не думай о других», когда акула сомкнула челюсти над моей ногой? Ты забыл, как…
— Слушай, — тихо проговорил мистер Кетчмэйд, близко, почти вплотную, придвигая к нему свое разъяренное лицо. — Не было никакого Генри Виггета. Не было никакой акулы. Никогда не было никакого Сэма Джонса.
— Не… не было… Сэма… Джонса? — Мистер Виггет с сокрушенным видом опустился в кресло. — Да осталась ли у тебя хоть капелька здравого смысла, Сол?
Он порылся в кармане и, достав жалкие остатки грязного носового платка, вытер глаза в память верного негра.