Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика) - страница 21

Сводка, как и принятая накануне, была тревожной.

Немецкие войска рвались вперед, чтобы, как объявило германское командование, «завершить кампанию до наступления зимы».

Родина призывала: выполни свой долг, прегради путь врагу!

И Старчак выполнял свой долг.

Недавно я нашел свою старую записную книжку. Мое внимание привлекла такая запись: «30 посадок в тылу в июле, августе, сентябре… Старчак первым на Западном фронте вызвал по радио самолет для посадки в тылу. Надо было решить три задачи: как радировать, чтобы не перехватили, как подготовить место посадки, как прикрыть огнем приземляющийся самолет?.. Дело происходит в тактической глубине: 25–30 километров от линии фронта».

Я показал листок Старчаку.

— Ну, о посадках в; тылу я вам уже рассказывал, — заметил он. — Сперва это было делом новым. Пришлось психологически себя переломить, внушить себе: земля наша, вот и сажаем самолет, где нам удобней. Потом освоились наши летчики…

Возвращаясь после одного из полетов, Старчак видел, что на линии фронта, в районе Спас-Деменска, идет ожесточенная артиллерийская перестрелка. Это было на рассвете тридцатого сентября. Капитан подумал, что враг готовит новый удар и предстоят значительные фронтовые операции…

В течение нескольких дачей Старчак вновь летал в тыл. Он побывал и в районе Минска, и в Борисове, и в Самойловичах. Вернувшись в Юхнов, капитан едва успевал сомкнуть глаза, как опять надо было готовить очередную группу, уточнять задание и сопровождать десантников.

Перед одним таким полетом третьего октября я и беседовал со Старчаком.

Когда капитан дочитал сводку, я попрощался с ним и со Щербиной и поехал в редакцию.

О последующих событиях я знаю по рассказам их участников, записанным и сразу же после боев, в октябре и ноябре сорок первого года, и совсем недавно.

Утром четвертого октября, вернувшись из полета, капитан прилег в своей землянке. Вскоре он проснулся — кто-то тряс его за плечо:

— Иван Георгиевич, проснитесь! Полк улетает.

Старчак натянул сапоги и выскочил наружу. Над леском на небольшой высоте с гулом шли в сторону Москвы четырехмоторные бомбардировщики, один за другим поднимавшиеся с аэродрома.

— Езжай в полк! — приказал Старчак старшему лейтенанту Кабачевскому.

Кабачевский сел в кабину грузовика. Бедрин и Петров взобрались в кузов. На аэродроме, куда они приехали, самолетов уже не было. Лишь порыжевшие маскировочные елки валялись перед стоянками.

— Давай в штаб! — сказал Кабачевский шоферу, но и в здании школы, где помещался штаб полка, никого не оказалось.

Кабачевский решил вернуться в лагерь. При выезде из Юхнова, как-то внезапно обезлюдевшего, покинутого жителями, старший лейтенант заметил, что в домике, где расположен узел связи, кто-то есть. Он вбежал туда и увидел пожилого человека в форме связиста с пересекающимися молнийками на рукаве.

— Есть связь с Гжатском? — резко спросил Кабачевский.

Связист покачал головой.

— А с кем можете соединить?

— Уже ни с кем. Всю аппаратуру увезли. Все уехали…

Машина Кабачевского перегнала на шоссе несколько военных грузовиков, ехавших на восток, к Мятлеву. Остановив один из автомобилей, старший лейтенант стал спрашивать сидевшего в кабине майора о положении на фронте, но тот ничего не мог сказать и лишь показывал маршрутный лист, в котором было сказано, что ему разрешается следовать до самой Москвы.

Вернувшись в лагерь, Кабачевский сообщил Старчаку о результатах поездки. Тот созвал командиров.

— Обстановка неясная, — сказал капитан. — Прежде всего нужно узнать, где наши и где вражеские войска, а там уже будем действовать.

Тотчас же Старчак послал разведывательные группы на автомашинах и мотоциклах. По настоянию подрывника Сулимова десантники захватили с собой взрывчатку. Командирам групп капитан дал задание — уточнить обстановку на шоссейной дороге в пяти, десяти, пятнадцати и двадцати километрах к западу от Юхнова.

Одновременно послали группы вправо и влево от магистрали. Одну из них, ту, что должна была действовать в районе аэродрома, возглавили старший лейтенант Петр Балашов и старшина Иван Корнеев.

Старчак приказал командирам рот и взводов привести подразделения в боевую готовность, а сам пошел в рощу, на берег реки.