Капкан на Инквизитора - страница 12

По мере приближения к Прорве становилось заметно холоднее.

— Нет, Бьенка — точно ведьма, — более сам для себя пробормотал Инквизитор, вытирая под носом кожаной частью наруча и застегивая плащ под самое горло. — Кто еще пойдет собирать грибы в такое поганое место?

— Твоя светлость еще намерен брать ее с собой?

Альвах пожал плечами.

— Она не похожа на ведьму, — нехотя признал он. — Но не в моей ко… копме… проклятье! Компетенции выносить такие решения.

— Если ты твердо надумал забирать ее, стоит продумать, как не попасть под гнев местных, — Килтух мотнул головой на проводника, которого вместе с лошадьми выделил им капитан Вилдэр. Светлоголовый велл ехал на некотором расстоянии впереди. За всю дорогу сюда он ни разу не обернулся на тех, кого сопровождал. — Случалось мне наблюдать, что бывает, когда между посланниками Храма и… не-имеперцами происходят недопонимания.

Инквизитор бросил на него взгляд.

— Такие случаи не часты, — обронил он. Собеседник невесело хмыкнул.

— Но они происходят, — он пригнулся, пропуская над головой висевшую низко ветвь-иглу. — Разве ты не слышал о бемеготах?

Собеседник мотнул головой.

— Мне известно то же, что и другим.

Килтух прицыкнул щекой.

— Тогда я не могу открыть тебе всего, что там происходило. Ибо со всех нас взяли клятву. Скажу только, что когда после получения известий о разорении форта, мы пришли с полулегионом и выбили проклятых великанов из их предгорий, удалось спасти только одного пленника-романа. Только одного из нескольких десятков солдат и духовников! При том, что почти все они изначально попали в плен живьем. И это все свершилось из-за… недопонимания.

— Недопонимания?

Килтух дернул бровями.

— Бемеготы — богомерзкие развратники и нечестивцы, и хвала Светлому, что к сегодняшнему дню их уничтожили почти полностью. Но речь о другом. Эти дикари сотворили такое с романами, потому что у них не было страха перед империей. Они просто не имели представления о величии Рома и его безжалостности к врагам. И готовности защищать каждого гражданина, не спуская издевательств над единым, даже самым ничтожным романом.

Он снова пригнулся, отодвигая ветвь рукой.

— Здешние — чем-то похожи на бемеготов. Они — слишком далеко от людских земель. Должно быть, романов в первый раз увидели только вчера. И у них нет страха перед нами. Такого, как у тех же веллов, но — западнее и в столице. А значит, если они захотят… я согласен с тобой — нужно быть настороже.

Килтух говорил дело. Его речи были разумны и правдивы, за исключением одного. Он упорно подчеркивал свою принадлежность к романам, хотя был сыном романа и геттки, а значит, не мог считаться полноценным имперцем.

— А что с ним стало? — зачем-то спросил Инквизитор, провожая взглядом ворону, которая вспорхнула с ветки при их приближении.

— С кем? — не понял подручный.

— С тем, выжившим.

Килтух поморщился.

— Он был болен. Ему назначили содержание, как покалеченному на службе легионеру. Но… если не ошибаюсь, как только смог подниматься и держать оружие, он упал на меч.

Пришел черед морщиться Альваху.

— Слабак, — презрительно бросил он, прочищая горло и снова сплевывая. — У него был шанс закончить жизнь достойно и уйти к Лею. Вместо этого он выбрал бабье царство Лии, совершив такое прегрешение. Ведь Светлый отторгает самоубийц. И это после того, как самим Леем ему назначено было спастись!

Подручный бросил быстрый взгляд на молчаливо следовавших за ними трех других спутников. Те держались в отдалении. Скрытые в тени капюшонов лица были едва видны. Но и без того чувствовалось — посланники Святейшего были подавлены.

— Мы не знаем, что пришлось ему вынести в плену у горных великанов, — осторожно проронил он. Инквизитор запрокинул голову, чтобы кровь отлила от слишком сильно согреваемого ею лба.

— Да что бы ни было. Настоящий воин… если он попал в Легион не по ошибке — способен вынести что угодно. И вынесет. Во имя Императора, Святейшего и собственного достоинства. Нет такого испытания, которое нельзя было бы превозмочь, если воля крепка.

Килтух усмехнулся.

— Я… не в обиду вашей светлости, давно заметил, что ты… слишком нетерпим. И к мужам, и к женам. Ты не делаешь снисхождений к людским слабостям. А меж тем…