Капри - остров маленький - страница 25

— Вы не должны рассказывать подобных историй при моей жене, — заметил Сатриано ровным голосом, в котором, однако, прозвучали едва заметные веселые нотки. — Она принимает все так близко к сердцу.

Никто, само собой разумеется, и не собирался смотреть на луну.

— Я вам напоминаю, — сказала госпожа Сатриано, — что завтра чай у Ивонны. Мы все приглашены.

— Извините меня, что я пристаю к вам с глупыми вопросами, графиня, — обратился Андрасси, — но как туда нужно одеться?

— Дорогой мальчик! Дорогой городской мальчик! На Капри каждый одевается, как хочет. Можете пойти хоть в плавках.

— А мой синий костюм?

— Нет, это было бы неуместно. Пойдите в том, в чем вы сейчас. Вы знаете свекровь Ивонны, старую княгиню? Не забудьте попросить представить вас ей. А то она обидчивая.

— Я ее очень люблю, старую княгиню, — проговорил Форстетнер добродушным тоном, словно признаваясь в легкой слабости к чему-то вульгарному.

— Кажется, вы ее хорошо знаете, — заметил Сатриано невинно, как бы невзначай.

Форстетнер еще ниже наклонился над доской.

— О! О! Какой коварный ход.

— Вы ее хорошо знаете?

Сатриано настаивал.

— По правде говоря, нет, — еле слышно произнес Форстетнер. — Но она очаровательна, вы не находите?

— В высшей степени, — бесстрастным голосом подтвердил Сатриано.

Миссис Уотсон взяла засаленную тетрадь в черной клеенчатой обложке, которую протянула кухарка, и стала читать. Страницы были запачканы, плохо скреплены и испещрены во всех направлениях цифрами, дабы в конце сложиться — неведомо каким образом — в дважды подчеркнутую общую сумму.

— Это дорого, — заметила Мейджори. — Это очень дорого. Маркиза Сан-Джованни говорила мне…

Страдальческое лицо кухарки исказилось злобой.

— У маркизы Сан-Джованни гости дохнут с голоду! — громко произнесла она.

— Я у нее как-то на днях прекрасно поужинала.

Кухарка понимающе улыбнулась, показывая всем своим видом: дурочка!

— Cipolle, — миссис Уотсон разобрала в тетради одно из слов. — Четыреста лир… Что означает: cipolle?

Кухарка начала изображать двумя руками, будто она что-то чистит, затем, что вытирает глаза.

— Картошка? — спросила Мейджори.

Кухарка покачала перед собой указательным пальцем, нарисовала в пространстве несколько маленьких кружочков и снова вытерла глаза.

— Лук?

Теперь не понимала кухарка… Тогда Мейджори стала показывать, что чистит, вытирает глаза. Наконец они поняли друг друга, но Мейджори, утомившись, дальше проверять не стала. Отчитавшись, кухарка вышла, а Мейджори взяла табурет, открыла шкаф, встала на табурет. На верхней полке шкафа, над платьями, находилась коробка от шляпы, в ней лежала бледно-голубая с сиреневым оттенком шляпа, а под шляпой — конверт. В конверте — бумажка, одна-единственная — светло-зеленый чек. Стоя на своем табурете, миссис Мейджори некоторое время рассматривала чек. Затем подняла глаза, что-то прошептала.

— Две недели, — наконец проговорила она более отчетливо. — Я могу продержаться только две недели.

Затем громче, ошеломленно:

— Две недели?

В комнате горела только одна лампочка, распространявшая очень слабый, тусклый свет, отчего лицо миссис Уотсон выглядело еще бледнее, чем обычно, рот — крупнее, а блеск в черных больших глазах — интенсивнее. Она спустилась с табурета и принялась быстро, лихорадочно звонить по телефону. Это была еще примитивная система: ручка, которую нужно крутить, и отвечающий на том конце провода голос — женский днем, мужской — после десяти часов вечера.

— Pronto, это дом графини Сатриано? Нет, нет, не беспокойте ее, я хотела просто поговорить с господином Восом… Господин Вос, да, если он там… А! Его нет… нет, нет, спасибо…

— Pronto, это дом маркизы Сан-Джованни?.. Нет, нет, это бесполезно, позовите, пожалуйста, господина Boca… его нет… о! Правда… нет, нет.

— Pronto…

Голос ее дрожал.

— Pronto, посмотрите, пожалуйста, в баре, нет ли там господина Boca?

— Pronto, извините…

— Всего две недели, всего две недели, всего две недели.

Чета Пальмиро ужинала в гостинице.

— Я не хотел бы наткнуться на Ратацци, — сказал Пальмиро, и в его голосе зазвучали новые нотки, сухие и повелительные.

— У него хватит такта поужинать где-нибудь в другом месте, — возразила жена. — Он всегда был тактичен. Этого у него не отнимешь.