Карабарчик - страница 9
Кирику стало страшно одному в холодном безмолвии леса, и он хотел было повернуть обратно, но, представив себе, что ждет его у Зотникова, зашагал еще быстрее вперед.
К вечеру, спустившись с перевала, мальчик наткнулся на лыжный след. Но человек, видимо, прошел здесь давно - это было заметно по завьюженной лыжне. Не спуская с нее глаз, Кирик прибавил шагу. В сумерках остановился на опушке широкой поляны, наломал сухих веток и пошарил по карманам в поисках спичек. Коробки не было… Ночь тянулась томительно долго. Мучил голод.
«Только бы не уснуть!» - думал он и, чтобы прогнать дремоту, садился, вставал, ломал на мелкие части хворост.
Перед утром подул ветер. Под его напором качались голые верхушки деревьев, и с нижних ветвей комьями падал снег. Мороз крепчал. Голова Кирика клонилась все ниже и ниже. Выглянуло солнце. Мальчик открыл отяжелевшие веки и увидел рядом с собой небольшую ель, осыпанную изумрудами блестящих снежинок. Где он видел ее раньше? В доме Зотникова?
Ему казалось, что под елью стоит и тот старик в белом тулупе, в корзине у которого была чудесная лошадка.
Потом почудилось, что где-то недалеко хихикнул противный писарь и повертел перед глазами конфеткой.
Вдруг чья-то сильная рука подмяла мальчика на ноги. Напрягая силы, Кирик открыл глаза: перед ним стоял незнакомый охотник, возле вертелась небольшая собака из породы сибирских лаек.
- Ну, малыш, тебе повезло! - сказал охотник по-алтайски. - Если бы не моя собака, замерзать бы тебе в тайге… Правда, Мойнок? - обратился незнакомец к собаке.
Пес ласково вильнул хвостом.
Человек, нашедший Кирика, был молодой охотник Темир.
- Как тебя зовут?
- Карабарчик.
- О, Скворец! Как же ты сюда попал?
Кирик рассказал историю с конем, рассказал и про свое бегство с заимки Зотникова.
- Этого богача я знаю… - Брови охотника сдвинулись. - Он друг кривого Яжная и Кульджинова - двух пауков Теньгинской долины.
Темир развел костер, вскипятил чай. Достал из сумки копченый сыр и подал Кирику.
- Ешь и ложись спать, - сказал он. - Завтра утром пойдем на наше стойбище в Мендур-Сокон к дедушке Мундусу.
Наломав веток, охотник устроил Кирику постель и улегся рядом с ним у огня…
На стойбище пришли на следующий день к вечеру.
- Живого скворца под пихтой нашел, вот он! - Молодой охотник подтолкнул Кирика к старику, сидевшему у огня.
- Однако, алтайский мальчик, - подслеповатые глаза Мундуса уставились на Кирика. - Чей ты?
- У него родных нет. Жил у русского заимщика Зотникова, друга Яжная и Кульджинова.
- У Евстигнейки? - И, как бы отвечая на свой вопрос, Мундус добавил: - Шибко худой человек, черное сердце у него. Яжнай худой, Кульджинов худой. Садись к огню. - Старик указал на место рядом с собой. - Сейчас кушать будем… Темир, - обратился он к сыну, - налей парнишке чегеня[8]. Пускай пьет. Ишь, какой тощий! - Он сочувственно похлопал Кирика по сухим лопаткам.
Вечером в аил Мундуса собрался народ. Пришли слепой Барамай с внуком, Амыр с сыном, горбатый Кичиней и другие.
Мундус закурил трубку и передал ее соседу. Тот, сделав затяжку, протянул ее второму, и, когда трубка обошла мужчин и вернулась к хозяину, начался разговор.
- Ну, как белковал? - спросил Темира маленький Кичиней.
- Хорошо, - ответил охотник. - Скворца нашел.
- Это зимой-то? - Повернувшись к говорившему, слепой Барамай недоверчиво покачал головой.
Темир подвел Кирика к старику:
- Убедись.
Барамай ощупал мальчика, спросил, как зовут.
- Карабарчик, - ответил тот.
- Однако, на Алтае скоро будет весна, - старик многозначительно улыбнулся. - В тайге появились молодые скворцы.
- Скоро будет весна, - повторил за ним Амыр. - Скоро! - тряхнул он уверенно головой.
Мундус поднялся от костра, горевшего посредине жилища, и, взяв топшур[9], тронул струны.
В аиле раздалась песня: