Карелия - страница 11

Не знаю сколько я шла-бежала ещё осознавая, что я делаю, мне кажется, что не останавливаясь я это делала несколько недель непрекращающейся ночи. Вообще, поймала себя на предательской мысли, что молю о том, чтобы скорее пришёл рассвет, ведь при свете мы носиться по финским тылам не сможем, а значит остановимся и смогу тихонечко свернуться личинкой и дать отдых избитому нагрузками телу. Несколько бесконечных недель у меня в ушах бухал мой пульс, а ночь никак не хотела заканчиваться и если мы бежали куда-то на север, то мы уже давно должны были сорваться с крутых скал Баренцева моря или Белого, не очень сильна я в географии. Ноги уже давно одеревенели, и я только едва угадываю, что под ногой мох или коряга, ямка или заросший черникой бугорок, да и подниматься они не хотят, в них уже давно нет сил… В моём мешке не рация, а какой-то злой медведь, который оседлал меня, такой большой и тяжёлый. Ведь пусть она и неудобная, и квадратная, но рация должна вести себя смирно, а не скакать по моей спине, как живая и пинать меня изо всех сил, всё время сильно дёргая в разные стороны. Борьба с этой взбесившейся поклажей отнимает последние силы и порой так удачно приходятся толчки, что колени подламываются, но кто-то из темноты протягивает руку, которая помогает встать и не упасть, а потом сделать ещё один шаг…

Но через какое-то время я наверно выключилась, я уже не пыталась бежать или двигаться, я уже особенно и не соображала, меня даже тошнить перестало, я просто брела куда-то или топталась на месте, меня поворачивали, направляли и я снова тупо шагала, вернее вздрыгивала ногами… Сколько раз я падала, я тоже не знаю, но ощущений, что я валюсь куда-то в памяти сохранилось предостаточно и я даже каждый раз успевала обрадоваться, что сейчас я наконец упаду и буду лежать… Но лечь мне так и не дали, и я снова куда-то брела сквозь хлещущую меня по лицу мокрыми холодными ветками темноту…

Когда я начала приходить в себя, то осознала себя в какой-то заросшей мхом и вереском ямке в елово-осиновом диком лесу, где напротив меня едва поместились командир и наш сибиряк Авдей, ногами мы не упирались друг в друга только потому, что раскинули или подогнул их каждый. В наступающем рассвете они словно проявлялись из сумеречной полутьмы. Где ещё двое я не видела, но главное, я лежала! И не надо было никуда бежать!.. Под одеждой у меня всё хлюпало как в болоте, только горячем и очень хотелось из этого душного компресса вылезти, голова горела, кто-то опустил клапаны у моей будёновки и застегнул её мне на шее. И я первым делом едва слушающимися пальцами после нескольких неудачных попыток всё-таки расстегнула пуговицы и стянула её с головы и мокрые спутанные волосы облепили лицо, но мне было всё равно, голову обдуло прохладным ветерком и мысли прояснились.

— Так, Авдей, Иван с Никитой ушли, надо определиться куда мы выйти успели. Вернутся, порешаем и тебя разбужу в дозор. Сейчас я побуду и ребят дождусь. Ты и радист спите, только сначала рацию проверьте, не стряхнули ли. Чёрт! До чего не люблю с этой хрупкой машинерией дело иметь…

— Сделаем! Командир! Вроде не должны, я смотрел…

— Проверить! Сказал! — Почти рыкнул он, и как это у него шёпотом получается, не знаю. Извернулся как ящерица, мелькнул ногами и уполз. Ещё несколько секунд было слышно его тихое шуршание, а потом затихло, и лес снова застыл в тишине, только вверху с шелестом ветерок трепал листья и кроны. Это такая особенная тишина наших северных лесов, в конце осени на несколько недель устанавливается после отлёта птиц, лес словно затаился и отдыхает от летнего щебета и гомона. Больше такой тишины не будет ни зимой, ни весной, и уж тем более летом. Зимой, даже в самую тихую погоду тихо позванивают осыпающиеся снежинки, звонко стукают замёрзшие веточки, где-то чего-то хрустнет, где-то сорвётся и осыпется вниз с громким шелестом или глухим бухом снежная шапка с ветвей или от сильного мороза будут потрескивать земля и деревья. А сейчас как раз такая глухая тишина…

— Мета! Давай рацию…

Только теперь до меня дошло, что же мне так неудобно, это у меня сзади косо приткнулся куб рации в мешке и вдавился углом в спину. Я завозилась и выпуталась из лямок, передвинув мешок в сторону. Сил его поднять не было. Авдей тоже завозился, а я наклонилась и попыталась развязать узел на горловине мешка. Вроде ведь петлёй завязывала, а вот ведь гад такой, затянулся узел. Пальцы цепляют узел, но сил сжать их нет и ногти соскальзывают чуть дрожа. Я снова пытаюсь, и опять не ухватить… Авдей тихо отводит мои руки и одним движением развязывает мешок, оказывается петля и осталась, просто я не увидела хвостик её и стала дёргать узел.