Карл Смелый. Жанна д’Арк - страница 48
— Бей сильнее и не щади этого негодяя, ибо, на мой взгляд, он вполне это заслужил.
Король вызвал из Нормандии вольных лучников, однако нормандское дворянство, призванное им, не явилось. Бросив взгляд на происходящее вокруг Парижа, он увидел, что принцы собрались в Этампе, но единственным итогом этого собрания стало то, что оно показало им материальную и политическую невозможность существования такой лиги, какую они создали.
С материальной точки зрения, здешний край не мог прокормить находившихся в их распоряжении пятидесяти тысяч солдат, из которых десять тысяч были конниками; стало быть, войска пришлось рассредоточить на пространстве от Монлери до Санса.
Каждое войско состояло из народа, враждовавшего с другими народами; каждый военачальник был принцем, враждовавшим с другими принцами: прежде всего, арманьяки и бургиньоны, эти старые силачи, которые уже так долго боролись на улицах Парижа, выступая под красным и белым крестами; затем немцы и итальянцы, гибеллины и гвельфы, бретонцы и провансальцы, Восток и Запад; герцог Беррийский, тщедушный и болезненный, испытывал отвращение при виде поля битвы у Монлери, тогда как победивший в ней граф де Шароле, этот новоявленный Александр Македонский, этот новоявленный Цезарь, важничал, едва соизволял говорить, а смеялся, лишь насмехаясь над теми, кто прибыл, когда все уже было кончено.
— Верно, много людей ранено, — говорил герцог Беррийский. — Какая жалость! Я предпочел бы не начинать, лишь бы не стать причиной стольких людских несчастий; да вы ведь и сами ранены, кузен де Шароле?
— Что поделаешь, кузен де Берри! — надуваясь спесью, произнес граф. — Это доказывает, что я-то прибыл вовремя, чтобы дать сражение.
Затем он обратился к бургундцам:
— Слышите, как выражается мой дорогой родственник? Его поразило зрелище семи или восьми сотен раненых солдат, которые тащились через город, чужих для него людей, с которыми он даже незнаком. Но куда больше поражает то, что такое вообще его тронуло; ведь это человек, способный легко заключить отдельную сделку, а всех нас оставить в дерьме. Возможно, ему вспомнились прежние войны между его отцом, королем Карлом, и герцогом Бургундским, моим отцом, и он задумал повернуть против нас французов и бретонцев.
Пока принцы спорили друг с другом, король, которому не нужно было, как им, приводить к согласию три или четыре мнения, молча отбыл, чтобы поторопить нормандское дворянство. Оставить в подобную минуту Париж было довольно смелым шагом, но король всегда достаточно легко шел на такого рода рискованные решения, опиравшиеся у него на определенные расчеты. И если такие решения приводили к успеху, это вызывало у него неописуемую радость и доставляло ему невероятное самоудовлетворение.
Ну а кроме того, Людовик XI был вполне уверен в своем новом наместнике, графе д'Э, а еще больше — в парижском простонародье.
Что же касается буржуа, то они не слишком любили короля, ибо находили его чересчур похожим на них самих, чересчур буржуазным.
Так что кое-кто из состоятельных горожан уведомил принцев об отъезде короля в Нормандию, и те, получив это известие, продвинулись вплоть до Ланьи.
Как только чиновники Парламента и представители городской верхушки узнали, что принцы находятся всего лишь в пяти или шести льё от ворот Парижа, они отправились к графу д'Э и стали просить его направить послов к их высочествам, чтобы договориться о благоприятных условиях мира.
Граф д'Э ответил, что это входит в его намерения и, как только такая возможность представится, он постарается не упустить ее.
Ждать такой возможности долго не пришлось: герцог Беррийский направил четырех вестников с четырьмя письмами: одно из них было адресовано горожанам, другое — Парламенту, третье — Церкви, четвертое — Университету.
Принцы попросили направить к ним шестерых именитых горожан, чтобы обсудить условия мира.
Город направил их двенадцать.
Это были: Гильом Шартье, епископ и благочестивый глупец; Тома Курсель, один из судей Жанны д'Арк; л'Олив, проповедник; трое Люилье — богослов, адвокат и меняла, а также шесть каноников из имеющихся двенадцати.