Карлос Кастанеда. Путь мага и воина духа - страница 48

Перепутав Лири с его ближайшим соратником Ричардом Альпертом, незнакомец вначале представился перуанским журналистом Арана, желающим взять у Альперта интервью. Не сумев расположить к себе таким образом собеседника, он открыл тому душераздирающую "тайну": оказывается, они с Альпертом были братьями-близнецами. Потерпев фиаско, Кастанеда обратился к местной знахарке, попросив ее помочь в магической битве со злым волшебником по имени Тимоти Лири. Та, будучи знакомой с гарвардским экс-профессором, отказалась. На следующее утро Кастанеда вновь появился в "Каталине" — уже со спутницей, якобы знаменитой целительницей.

Он нашел Лири, зачем-то вручил ему два церковных подсвечника и кожаный мешочек и — предложил заключить пакт: Лири принимает его в качестве ученика, а Кастанеда делится с ним информацией относительно "пути воина". Уставший от всякого рода безумцев, постоянно осаждавших его, Лири выпроводил назойливого визитера ни с чем.

Большой интерес у Кастанеды вызывал профессор Гарольд Гарфинкель, читавший курс по феноменологии. Ученик Эдмунда Гуссерля, отца новой дисциплины, Гарфинкель развивал идею общественного консенсуса, вследствие которого даже самое невероятное событие может быть признано подлинным, реальным. Похожий тезис будет последовательно развиваться в книгах Кастанеды: в них обыкновенный человек воспринимает реальность не непосредственно, а через навязанные ему культурной традицией образы.

В своих воспоминаниях его жена М. Раньян сообщает о том, что Карлос зачитывался Э. Гуссерлем и даже получил в подарок от Гарфинкеля некий объект из слоновой кости, принадлежавший немецкому мэтру Как Кастанеда рассказывал Раньян, он передарил вещь дону Хуану — дабы закрепить союз философии и магии. Таинственный старец долго изучал ее и в конце концов поместил в коробку с "предметами силы".

Несмотря на поддержку Мейгана и Гарфинкеля, работа над исследованием, посвященным магической доктрине индейцев яки, замедлилась. Необходимость зарабатывать на жизнь, теперь уже не только свою, но и сына, заставила Кастанеду покинуть в 1964 году университет; он работал кассиром в магазине женской одежды, таксистом. В 1966-м Раньян решила переехать в Вашингтон, стремясь таким образом положить конец их связи, вконец измотавшей обоих.

Кастанеда остался один; несмотря на боль расставания с малышом и его матерью, разлука позволила ему вернуться к учебе, закончить первую книгу и заняться ее публикацией. В сентябре 1967-го он подписал контракт с издательством своего университета. "Учение дона Хуана: путь знания индейцев из племени яки" вышло в июне 1968-го. Отказавшись от двух вариантов модной психоделической обложки, Кастанеда настоял на том, чтобы книга имела вид научного труда. Выход книги был отмечен им покупкой строгого серого костюма.

Его официальный имидж заметно контрастировал с содержанием "Учения": низкорослый господин в аккуратном костюме, исследователь-антрополог, всем своим поведением подчеркивавший дистанцию между собой и аудиторией, которая собиралась на его выступления.

Состоявшая в основном из хиппующей молодежи публика недоумевала, когда он отказывался от косяка, пущенного по кругу под звуки репетировавшего рядом "Грейтфул Дэд", или требовал вывести из зала собак, приведенных с собой волосатыми "детьми цветов".

Успех книги спровоцировал нешуточную академическую полемику. Научная среда разделилась на два противоположных лагеря. Сторонники Кастанеды воспринимали ее как новое слово в антропологии, сочетавшее в себе научную трезвость и высокую поэзию. Противники настаивали на том, что автор — в лучшем случае талантливый литератор. "Уважаемый господин Кастанеда, — обращался к нему авторитетнейший антрополог Роберт Гордон Уоссон, — меня попросили сделать критический разбор "Учения дона Хуана" для "Экономик Ботэни". Я прочитал его и был впечатлен качеством письма, а также галлюциногенными эффектами, пережитыми Вами". И все же: "Прав ли я в своем заключении: Вы никогда не пробовали [галлюциногенных] грибов и даже никогда не видели их?" Далее следовал жесткий разбор книги, заставлявший всерьез усомниться в ее правдивости. Уоссон, в частности, указывал на то, что эти грибы просто-напросто не растут в пустыне Сонора, а способ их потребления, описанный Кастанедой, отдает явной фантазией. Наконец, он ставил под сомнение существование дона Хуана.