Карпатская рапсодия - страница 4

Почему многодетный потомок семьи знаменитых салоникских раввинов решил переселиться в южновенгерский город Бая — я не знаю. Мне известно только, что мой дед по матери, после своего избрания раввином в Бая, прекратил всякую связь с салоникскими родственниками. Кроме того, мне известно, что делом духовного воспитания евреев Бая мой дед, Иозе Севелла, занимался очень недолго — всего лишь три месяца.

Однажды утром он пошел на Дунай купаться и утонул. Вдова его письменно помирилась с салоникскими родственниками, от которых потом стала получать через какой-то венский банк ежемесячную помощь в сто крон.

Один из братьев моей матери, доктор Филипп Севелла, был уездным врачом в Сойве — деревне, расположенной в четырех-пяти часах езды от Берегсаса, где уже не было виноградников и где на вершинах, покрытых густыми лесами гор, снег таял только в июне. Моя мать, будучи еще девушкой, несколько раз проводила в Сойве лето, а я (как и почему — расскажу позже) провел там целых два года своего детства. Так мы подошли к портрету кайзера Вильгельма.

Когда моя мать была еще не замужем, в Сойве, в доме дяди Филиппа, проживала очень красивая учительница, барышня Вильма. Между нею и моей матерью, которая в то время тоже была очень красивой, завязалась теплая дружба. Моя мать громко высказывала свое восхищение рыжеватыми волосами и голубовато-серыми глазами барышни Вильмы, а мадемуазель Вильма была в восторге от черных, миндалевидных глаз и иссиня-черных волос моей матери.

Барышня Вильма попала в Будапешт и сделала там блестящую карьеру. Она познакомилась с депутатом парламента, бароном Деже Банфи, и вскоре превратилась в баронессу. Барон Банфи, в свою очередь, тоже сделал карьеру: он стал премьер-министром Венгрии. Так что барышня Вильма оказалась ее превосходительством.

Отец мой, покуривая трубку, очень часто рассказывал нам, детям, историю знакомства, любви и женитьбы Вильмы и Банфи. Из всей этой истории, так воодушевлявшей моего отца, у меня осталось в памяти только то, что могучий премьер-министр Венгрии и его рыжеволосая супруга баронесса были не совсем счастливы. Как мы уже знаем, Вильма до замужества была учительницей и своим трудом зарабатывала себе на жизнь. Поэтому венгерские княгини, графини и баронессы не приняли в свое общество ставшую ее превосходительством женщину, которая в девичестве «опозорила» себя тем, что зарабатывала на хлеб.

— Понятно, — высказывала свое мнение моя мать.

— Понятно и то, — сердито прерывал ее отец, — что поведение этих аристократических стерв очень огорчало Вильму и его превосходительство ее мужа.

— Я бы просто плюнула на них! — замечала мать.

Если отец не очень обижался на эту реплику, нам удавалось дослушать до конца рассказ о кайзере Вильгельме.

— Случилось однажды, — продолжал отец, — что могущественный государь Германской империи посетил Будапешт. В честь знаменитого гостя император Франц — Иосиф устроил в королевском дворце блестящий бал. Германский посол обратил внимание Вильгельма на натянутые отношения, существующие между премьер-министром Венгрии и венгерской аристократией, и бравый кайзер решил показать, что он в пять минут сумеет уладить то, чего «старая ищейка», то есть Франц-Иосиф, не мог сделать в течение многих лет.

Каким образом? Одним поцелуем руки, высочайшим императорским поцелуем!

Вкратце суть отцовского рассказа сводилась к тому, что на блестящем балу кайзер Вильгельм ни одной даме не поцеловал руки, кроме баронессы Банфи, нашей барышни Вильмы. После этого Вильма была принята в высшем обществе как полноправная всеми княгинями, графинями и баронессами Венгрии.

Когда весть об этом кайзерском поцелуе дошла до Берегсаса, отец мой в красивом длинном письме пожелал Вильме Банфи счастья и долгой счастливой жизни. Но баронесса Банфи оставила это красивое письмо без ответа. Отцу, разумеется, было очень больно, но это не помешало ему отдать симпатии своего сердца кайзеру Вильгельму.

— Шурин, — сказал однажды дядя Филипп, когда отец в его присутствии рассказывал эту историю, — шурин, ты, кажется, забыл, что ответил тебе Национальный музей, когда ты предложил подарить ему дерево Кошута. Я боюсь, что, если ты когда-нибудь вздумаешь предложить руку Вильмы немецкому музею, тебе ответят оттуда, что кайзер Вильгельм никогда не был в Будапеште и даже краем уха не слыхал о какой-то баронессе Банфи.