Карта костей - страница 18

— Я не позволю себя использовать.

Я подумала о том, что говорил мне Дудочник несколько дней назад: «Твоя обязанность — выдерживать видения. Моя — решить, как их можно использовать». Я устала от людей, которые воспринимали меня лишь инструментом в своих руках.

— Мы могли бы помочь друг другу, — произнес Инспектор. — Мы хотим одного и того же.

Его заявление ранило меня больше, чем лезвие.

— Вот уж нет! Ты хочешь избавиться от нас, как и Зак, просто не одобряешь его методов.

— Возможно, наши цели и разнятся, но на данном этапе мы оба хотим остановить программу резервуаров. Так что вопрос в том, насколько это для тебя важно.

— Я не стану с тобой сотрудничать.

Дудочник меня перебил:

— А что взамен?

— Информацию. Внутреннюю информацию, которая поможет Сопротивлению покончить с резервуарами. Даже после того как меня оттеснили, у меня остались источники, о которых вам остается только мечтать.

— Какой прок от информации, которой не можешь воспользоваться? — вздохнула я. — Были времена, когда тайного сбора информации и секретных мест хватало, но наших соплеменников убили на Острове. Если ты хочешь остановить распространение резервуаров, собери преданных тебе солдат и помоги нам.

— Ты просишь слишком многого. Если я открыто выступлю против Реформатора и Воительницы, начнется настоящая война. Люди погибнут. И твои, и мои.

— Люди уже погибли, — парировала я. — А многих собираются поместить в баки. Всех омег в конце концов. А это хуже смерти.

— Я готов помочь вам это остановить. Почему вы не хотите того же? — Его слова звучали убедительно, я так и видела, как он разглагольствует на заседаниях Синедриона. — Эти машины слишком могущественны, мы даже не понимаем, как они работают. Кто знает, что резервуары могут сделать с нами?

Он посмотрел мне в глаза, и я поняла, что его беспокойство неподдельно. Но также поняла, что боялся он только за альф, отнюдь не за омег, бывших для него лишь фоновым шумом. Я напомнила себе, что Инспектор заправляет армией. В голове сразу всплыли солдаты в Нью-Хобарте, которые секли пленника, пока его плоть не лопнула, как перезрелый плод. Солдаты, напавшие на Остров. Не его ли приказу они подчинялись, не ему ли рапортовали?

— Тебе следует быть против резервуаров, потому что неправильно мучить людей, держа их под водой без сознания, — произнесла я. — Потому что это невыразимое преступление. А не из-за страха перед машинами. Не из-за табу.

— Ну я же не совсем лишен сострадания. Остановка машин выгодна и омегам. Ваш народ пострадал от машин как никто другой. — Инспектор многозначительно посмотрел на левое плечо Дудочника. — Я не идиот верить бредням Синедриона, что омеги — зло и извращение. По-моему, вы больше заслуживаете жалости, нежели ненависти.

— Нам не нужна твоя жалость, — сказал Дудочник. — Нам нужна твоя помощь. Твои мечи и твои солдаты.

— Мы оба знаем, что это невозможно.

— Тогда нам больше не о чем говорить, — отрезала я.

Инспектор посмотрел мне в лицо, но я не отвела взгляда.

— Когда передумаешь — а ты передумаешь, — приходи ко мне.

Он отвернулся и приготовился уходить.

— Как тебе доверять, если ты даже не сказал нам своего имени! — крикнула я ему вслед.

— Ты знаешь мое имя.

— Не псевдоним, а твое настоящее имя.

— Я уже сказал. — Его голос звучал твердо и неуступчиво. — Что изменится, если ты узнаешь имя, которое дали мне родители при рождении? Почему оно более правдиво, чем псевдоним, который я сам себе выбрал?

Я решала не отступать:

— Почему ты выбрал именно такой?

Он слегка задрал подбородок, бросив на меня оценивающий взгляд.

— Когда я был ребенком, в наш городок приехал цирк. Артисты показывали невероятное представление: не только пение бардов, но и выступление акробатов и жонглеров. Лошадь, которая под музыку танцевала на задних ногах, заклинателя, по которому ползали дрессированные змеи. Казалось, полгорода пришло посмотреть. Ничего более удивительного я не видел. Но пока все охали и ахали, глядя на танцующую лошадь и акробата на ходулях, я не сводил глаз с человека, которых их представлял. Видел, как он заводил публику перед каждым новым номером, как обрывал представление, если оно не захватывало. Он всем руководил. Представление доставляло удовольствие, артисты были талантливы, но управлял всем инспектор манежа. Он верховодил зрителями, как дрессировщик танцующей лошадью, и под конец представления люди безропотно и охотно, не задумываясь, кидали деньги ему в шляпу. Я никогда не хотел быть акробатом на ходулях или заклинателем змей. Я хотел быть инспектором манежа, тем, кто всем этим руководит. Тем, кем стал сейчас. Хорошо это запомни.