Картахена - страница 56
Невесть откуда взявшийся сквозняк хлопнул входной дверью, занавеска вздулась просторным парусом и медленно опала. Со стороны террасы резко потянуло лавровой свежестью, где-то далеко над морем раскатился грохот, блеснула острая молния, и снова начался дождь.
Два года назад, прилетев в Англию по приглашению издателя, Маркус взял в аэропорту машину и отправился в Ноттингем, сам толком не зная почему. Объяснить, какая сила тянет его на берега реки Трент, он был не в состоянии, и всю дорогу, крутя баранку маленького синего «форда», ругал себя последними словами за то, что не остался в столице. Город встретил его теплым дождем, пансион, где он намеревался остановиться, оказался закрытым, и Маркус решил зайти в семейный паб Фиддлов, где они с другом когда-то разливали портер и подметали засыпанный опилками пол.
В пабе было пусто, горели только тускловатые лампы над столами; хозяин не узнал его, и Маркус был этому рад. На стенах паба по-прежнему висели коровьи шкуры, черные и белые, хозяин повесил их в честь кожевника, который построил здание в каком-то замшелом году, еще до войны англикан с пуританами.
Заказав пинту портера и омлет, он сел за стол у окна, достал портмоне с документами, вытащил оттуда красный английский паспорт и положил перед собой на стол. С фотографии на паспорте на него смотрел узколицый парень в старомодных очках с круглыми стеклами. Волосы у него вились так мелко, что прозвище Балам, барашек, никого не удивляло, хотя простаком друг Маркуса никогда не был, он был крикетистом, гребцом, душой общества и большим любителем кислоты. Ему было двадцать три года, когда он умер от передоза, заснул на чужом диване во время вечеринки и не проснулся.
– Я только сегодня приехал в Англию, – быстро сказал Маркус, увидев хозяина в дверях кухни, – у вас ненастная погода, не так ли? Как там мой омлет?
– Все под контролем, сэр, – сказал хозяин, – я подам его через двенадцать минут.
– Я, собственно, зашел, чтобы вернуть вам паспорт, – тихо сказал Маркус. – У меня остался паспорт вашего сына. Еще тогда, в девяносто девятом.
– Вернуть что? – Хозяин застыл у стойки бара, даже в тусклом свете было видно, как он побледнел. В руках у него были две бутылки с красным вином, он держал их за горлышки, будто подстреленных уток.
– Я был его другом. – Маркус вертел паспорт в руках, чувствуя, как рот заполняется горечью. – Он одолжил мне документы, чтобы я мог съездить в Италию со своей девушкой. Мы были похожи, понимаете? А когда я вернулся, Балам уже погиб. Я забыл вернуть вам паспорт, а потом мне пришлось уехать за границу, и надолго.
– Балам? Я много лет не слышал этого прозвища.
– Так вы возьмете паспорт?
– Покажите. – Хозяин поставил вино на стойку бара, подошел к столу и взял паспорт в руки. – Господи боже. А мы-то думали, куда он подевал свои документы, в комнате нашли только страховку и членский билет гребного клуба.
– Простите. – Маркус поднялся со стула. – Ради бога, простите. Я был словно во сне. В этой итальянской поездке я потерял девушку. А когда приехал, узнал, что потерял и друга. Я даже на кладбище не смог пойти, так мне было плохо.
– Долго же вы ждали. – Низкий женский голос не был насмешливым, скорее удивленным.
Маркус обернулся к входной двери и увидел там младшую сестру Балама, заводившую велосипед в железную стойку, которая в «Грязной Нелли» была устроена прямо в коридоре. Маркус не помнил ее имени, помнил только, что брат называл ее Сис.
Справившись с велосипедом, девушка повесила дождевик на крючок, пригладила мокрые волосы и подошла поближе:
– Как ваше имя?
Маркус назвался, и она покачала головой:
– Я вас совсем не помню. Но вы упомянули Италию. Вы долго там жили? Может быть, то странное письмо предназначалось вам?
– Какое письмо? – Краем глаза Маркус видел, что старик вышел с омлетом на подносе, помедлил, махнул рукой и скрылся в кухне. – Письмо из Италии?
– Мы получили его спустя десять лет после гибели брата. Все тогда ужасно расстроились. – Она села напротив и наклонилась поближе, понизив голос. – Представляете, получить письмо на имя мертвого человека, да еще и из страны, где он сроду не бывал. Отец хотел его сжечь, но я не позволила. Это толстый пакет. Там довольно много бумаг. Какие-то записи на итальянском и еще письмо, где моего брата называют почему-то Садовником. Больше я ничего не смогла разобрать.