Картина маслом - страница 5
– Что?! Какая работа? Вы с ума спятили? Вы знаете, что это за больница? Нет? Тогда спуститесь и прочитайте вывеску. И узнайте мой диагноз! Мне жить осталось от силы полгода. Я на таблетках сижу!
– Я знаю. Я ознакомился с вашей амбулаторной картой. Вы всё правильно излагаете. Именно поэтому обращаюсь к вам. Вы ведь офицер? Агент на подсадке.
– Откуда… вы знаете?
– Знаю. Вас определяли в камеры к заключенным, чтобы вы добывали нужную следствию информацию или склоняли упорствующих зэков к даче показаний. Это серьезная работа, требующая выдержки и хладнокровия. И умения молчать.
– Ну?
– Именно поэтому вы нужны мне.
– Сесть в камеру?
– Нет. Работа на воле в хороших условиях. С приличным окладом и премиальными.
– На хрена они мне? Эти премиальные? И вы в придачу? Я покойник. Зачем мне работа? Зачем деньги?
– Во-первых, чтобы продлить вашу жизнь, даже если на пару месяцев. Это дорогого стоит – два месяца жизни. И дорого. Но у вас будут деньги, и вы сможете купить нужные лекарства. Далее, у вас есть дочь, которой вы, если справитесь с работой, сможете приобрести квартиру. Согласитесь, это красивый жест для уходящего. Вас будут помнить и поминать добрым словом. И в-третьих, и самое главное – вы профессионал, вы всю жизнь на «земле» и умирать вот так, на драных простынях, на казенной койке… Как-то недостойно. А я предлагаю умереть вам в деле, на дистанции, когда некогда думать о печальном исходе и считать уходящие часы. Весело умереть. Достойно. И с пользой для дела.
Интерес в глазах, до того потухших.
– Что я должен буду делать? Если соглашусь.
– То, что умеете, – встречаться с людьми, разговаривать с ними, добывать информацию и передавать ее мне.
– Кому вам? Вы лицо прячете.
– Да – прячу, потому что это диктуется интересами следствия.
– А если вы преступник? Или просто мутная личность. А я точно – офицер. И всю жизнь с преступным элементом боролся…
– Ну, хорошо. Вот мое удостоверение работника ФСБ. Посмотрите. Это не липа…
Хотя липа, состряпанная накануне. Слава богу, что опыт имеется. Учили. Натаскивали «выправлять» документы под оккупацию, когда готовили на действительной в подпольщики для работы по ту сторону фронта. На случай следующей большой войны. Пригодилось. И не раз.
– Вот печати, фото. Больше я вам ничего сказать не могу. Не имею права. И так превысил свои полномочия. Кроме того – сам характер работы. Вы сможете убедиться. И если что – соскочить.
Хотя это – вряд ли. Обратного хода у него не будет. Впрочем, терять ему особо нечего – плюс-минус несколько месяцев. Так что этот грех на душу, если что, будет не самым большим.
– Убедил? Зачем списывать себя раньше времени?
– Допустим, убедили. Где работать?
– На Кавказе. С новой своей биографией, с легендой, вы сможете ознакомиться в ближайшие дни. Через неделю вам нужно будет встретиться с вашими людьми…
– С сексотами?
– Так точно. Встретиться, посмотреть на них, переговорить, записать разговор на диктофон, дать общее заключение. Вы ведь психолог, вот и помогите разобраться. О чем с ними говорить, какие вопросы задавать – я сообщу накануне.
– А лечение?
– Мы сможем наладить его вне стационара. И лучше, чем… в стационаре. Не беспокойтесь. Так что рад был с вами познакомиться… Никифоров Антон Иванович.
– Но я не Никифоров. И не Антон.
– Я знаю. Ну теперь будет лучше, чтобы вы стали Никифоровым.
– Здравствуй, Мустафа.
– Здравствуй, а ты кто?
– Я друг того человека, с которым ты работал.
– Что?!
Худо стало Мустафе – осел весь, скукожился, заморгал, губы у него задрожали. Испугался Мустафа. Чего?
– Теперь ты будешь работать со мной. Я твой новый Хозяин.
– Зачем, зачем я связался с вами. Аллах свидетель, я не хотел. Дьявол искусил меня…
Ну скорее презренный металл, чем дьявол…
– Отпусти меня! Богом прошу! У меня жена, дети…
– Сколько ты получал?
– Мало. Совсем мало. Ни на что не хватало! Пятнадцать тысяч…
Врет, в информации – двадцатка. Зачем врет?
– Теперь будешь получать больше.
– Сколько?
Ушел испуг, заблестели глазки.
– Это зависит от степени важности твоей информированности. От того, что ты знаешь.
– Я всё знаю! Про всех.