Картины эксгибициониста - страница 15

».

Каждую неделю я получал ноты, по которым должен был разобраться в квинтовом круге, без чего невозможно вникнуть в мир джазовой импровизации. Исправленные уроки затем возвращались мне назад вместе с новым заданием. В начале девяностых я узнал, что бывшая жена моего друга и замечательного поэта Пита Синфилда — Стефани — оказалась дочкой того самого Джулса Рубинса!

Вик был доволен моими успехами. Его оркестр играл на местных мероприятиях вроде званых ужинов или балов. Благодаря музыкантам оркестра я открыл для себя новый мир джаза, первыми образцами которого стали классические альбомы студии «Blue Note».

Джазовая музыка, как традиционная, так и современная, набирала популярность в Британии. Её передавали по радио, она даже попадала в поп–чарты. Кларнетист Монти Саншайн с оркестром Криса Барбера исполнили пьесу Сиднея Беше под названием “Petite Fleur” («Маленький цветок») и достигли с ней третьего места в хит–параде в феврале 1959–го. “Take Five” Дейва Брубека стала шестой в октябре 1961–го. Той же осенью до второго места добралась “Stranger on the Shore” («Незнакомец на берегу») Acker Bilk’s Paramount Jazz Band.

Джаз разбил колледж на две группы. Были «модернисты», носившие короткие волосы, консервативные рубашки, клубные пиджаки. Они предпочитали «Чернику–дайкири»[6]. Им оппонировали «Длинноволосые традиционалисты», щеголявшие в небрежных свитерах, курившие трубки в стиле Шерлока Холмса. Они пили сидр. Хотя я себя относил к модернистам, но пробовал себя в обоих стилях. От первых я стал цвета рома с черникой, от вторых — оттенка светло–зелёного, в итоге меня вырвало в середине урока по алгебре.

Я создал из участников оркестра собственный коллектив — Трио Кита Эмерсона, куда вошли барабанщик и контрабасист. У меня на руках были все карты, чтобы делать бизнес. Наше первое выступление прошло в клубе стрелков, где мы сыграли все подряд: от джазовых стандартов до “Gay Gordons”[7] из страха быть застреленными. В итоге мы заработали неплохую сумму в 15 шиллингов.

Я до сих пор неравнодушен к химии и, однажды заскучав на уроке, стал обследовать шкафчик под партой. И что же я нашел? Пока лектор стоял к нам спиной, я налил пару ложек цветной жидкости в пробирку и убедил студента справа сделать так же, используя содержимое его ящика, а затем передать пробирку дальше. Всё было проделано незаметно, остальные в это время усиленно царапали карандашами по бумаге, чтобы скрыть секретный рейс пробирки по классу. Наконец, меня похлопали по левому плечу и всучили пенящуюся пробирку, которую по достоинству оценили бы в ужастике студии Hammer.

— А теперь задание на дом. Я хочу, чтобы вы выучили параграфы с 83 по 90 по теме эффекта окисления. Это все, — произнёс лектор.

Пряча бурлящую склянку под пиджаком, я проследовал в мужской туалет, сопровождаемый толпой жаждущих шоу сокурсников.

— Ух ты! Что там у нас?

— Выглядит как котел ведьмы, — заметил кто–то. — Лучше вылить это в сортир.

Я исполнил требование зала и для полноты картины помочился в пробирку.

Бабах! Писсуар раскололся пополам от взрыва, и я чуть не лишился своего инструмента.

— Что за шум? — спросил проходивший мимо учитель, разглядывая помещение из–за двери.

— Ничего, сэр! Просто зашли в туалет, — ответил я, прикрывая задом испорченный писсуар и застегивая ширинку.

Он с подозрением осмотрел на место происшествия, поскольку несколько ребят поднимались с пола. Некоторые, спасаясь, нырнули под двери кабинок и ещё не успели вылезти оттуда.

— Хмм. Отставить! Всем сдать домашнее задание к пятнице, и… что ты делаешь на полу, Смити?

Мои одноклассники вскоре поняли причину взрывной реакции. Поскольку основа мочи — кислота, то что бы мы не создали в пробирке, обязательно станет щелочной средой, предрасположенной к химической неустойчивости, а следовательно, к взрыву.

Летом шестьдесят второго я сдавал финальные экзамены с чувством, что у меня нет ни единого шанса получить проходной балл. Это было время большого напряжения, так как наше будущее зависело от результата экзаменов. Тем временем, школа нас поощряла проходить производственную практику в местных компаниях в надежде, что это вызовет в нас желание посвятить себя какой–либо профессии или откроет какой–нибудь талант, необходимый для нашей будущей карьеры. Мне нравилась химия, и я надеялся, что это станет моей профессией, пока не посетил химическую лабораторию. Тогда я круто изменил своё мнение. Я обнаружил, что у человека, любезно показавшего нам лабораторию, не было руки! Если бы он играл на фортепиано, у него не было бы никаких шансов на успех. Он потерял руку во время производственной аварии, и я пересмотрел своё решение посвятить себя химии.